Клайв Баркер - Тьма

Колвин потянулся за калькулятором, но тот уже плавал по салону, сталкиваясь со звенящими бутылками и рюмками, с молчаливыми подушками и телами тех, кто не успел пристегнуться. Салон был полон отчаянных человеческих криков.

Две минуты сорок пять секунд. Время, когда успеешь подумать о многом. И возможно, только возможно, после почти двух с половиной бессонных лет, ему удастся вздремнуть без всяких сновидений. Колвин закрыл глаза.

Пэт Кэдиган дважды удостаивалась премии имени Артура Кларка за свои романы «Синнеры» [4] Слово, вероятно, относится к реалиям киберпанка. Точное его значение выяснить не удалось. Возможно, что-то связанное с синтетикой или синхронностью (прим. пер.). и «Глупцы». Едва ли не каждое ее произведение в жанре «фантастики» и «фэнтези» получало ту или иную премию. Хотя поначалу Кэдиган считалась автором, пишущим фантастику (единственная женщина, работавшая в жанре киберпанка), в дальнейшем она обратилась к жанрам «фэнтези» и «хоррор», нашедших свое отражение в ее сборниках «Узоры», «Грязное дело» и «Родной дом у моря». Кэдиган написала пятнадцать книг, в числе которых – роман для подростков и два научно-популярных произведения. В настоящее время работает над двумя новыми романами.

«Сила и страсть» – один из моих любимых рассказов Кэдиган, в котором ей удалось сплести воедино два основных направления жанра «хоррор» и создать персонаж, одновременно отталкивающий и удивляющий своим нестандартным мировоззрением.

– Мистер Сомс, нам нужно с вами поговорить, – слышу я в трубке.

Ясное дело: надо срочно разгребать мою берлогу. Сейчас припрется компания. Не люблю, когда компания застает здесь хлев. Вообще-то хлев у меня здесь почти постоянно, а все потому, что теснотища жуткая. Сами понимаете, не полезу же я сейчас выволакивать это дерьмо. Грязное белье и грязные тарелки я запихиваю в духовку. Сплю на полу, на матрасе. Ясное дело, матрас – не кровать, под него ничего не затолкаешь. Все, что не влезает в духовку, я стаскиваю в ванну и задергиваю шторку. Тут меня вдаряет мысль: надо бы налить воды и одним махом выстирать белье и вымыть посуду. Или только посуду. Белье я могу снести и в прачечную-автомат. Все легче, чем полоскать его в ванне.

Черт бы подрал эту компанию! Я задергиваю шторку, потом хватаюсь за газеты и журналы. Газеты наваливаю поверх журналов – многим не по вкусу мои журнальчики. Газеты, впрочем, тоже, но я беру воскресный выпуск, разворачиваю и пришлепываю так, чтобы половиной листа закрыть всю кипу. Компанию не проведешь; они-то понимают, что у меня спрятано под невинными воскресными историями. Они меня знают как облупленного. Но раз мои газетки-журнальчики не попадаются им на глаза, они делают вид, что все о`кей.

Все еще кручусь, наводя марафет на мою берлогу, когда раздается стук в дверь. Я мчусь по комнате (у меня одна комната, не считая ванной; когда я в ней торчу, то считаю и ее и тут допираю, в каком я виде. Да ни в каком! В майке и шортах, вот в каком.

– Подождите, я еще не одет, – кричу я им.

Подбегаю к шкафу, достаю брюки. А все рубашки-то у меня либо в духовке, либо в ванной. Компания будет ошиваться за дверью, пока у них задницы не зачешутся. Этот дом вам не… как его там?.. Вспомнил. Не «Дакота», где Леннон отхватил себе громадную квартиру. Лады, встречу их в майке из чистого хлопка. Хоть ширинку не забыл застегнуть.

Сегодня компания, так сказать, в слегка измененном составе. Парни те же, но они привели с собой женщину. Нет, не телку, не суку, не давалку. Она стоит между ними, чуть сзади, и смотрит на меня. Женщины всегда пялятся на меня так, если я попадаюсь им на пути. Подбородок задран, одной рукой сжимает воротник своего плащика. Глаза реально холодные. Поди знаете эту позу: «Только тронь меня, и умрешь в муках». Все трое пыжатся, как те супермены, да только страх прет от них волнами, точно жар из открытой печки.

Они вошли и стоят. Черт, времени не хватило расправить постель. Все простыни комом. Но я вижу: им не до моих простыней. А простынки-то у меня не первой свежести. Но они не видят, так что баш на баш. Сидеть у меня не на чем, кроме того же матраса. Ничего, постоят.

– Вы нормально себя чувствуете? – спрашивает меня один из парней, Стинер его фамилия.

Озирается по сторонам, будто у меня на полу дерьма навалено и соплями намазано. Стинер – парень не вредный. Даже приятный. Видать, был таким же приятным мальчишкой, а еще раньше – приятным малюткой. Он думает, что мир должен стать приятным местом. Или доказать хочет, что приятные парни круче и лучше, что они, как бы это сказать… а, вспомнил! Они в большей степени мужчины, чем парни вроде меня. Доказать-то хочет, да боится, что все как раз наоборот. Может, даже все поровну, смотря с какой ноги он сегодня встал.