Екатерина Костикова - Лапник на правую сторону

– Боря, – сказал он, поднимая на доктора Каравченко до краев наполненные детским страхом глаза – Боря, она умирает.

Вольский мотнул головой в сторону осциллографа. Боря тоже глянул, и заорал вдруг:

– Анжела, быстро, адреналин неси, тридцать кубиков!

Потом положил Вольскому руку на плечо, и сказал:

– Аркадий Сергевич, она не умирает. Совсем наоборот.

Через две недели старый кирпичный завод в городе Заложное был продан Вольскому. Самым ценным в этом приобретении были шестьдесят гектаров земли, прилагавшиеся к заводу. Перво-наперво, территорию обнесли бетонным забором, а в начале декабря установили по периметру какую-то навороченную охранную систему, чтобы никто больше не ходил на родник даже случайно. Теперь на этих шестидесяти гектарах леса лишь зверье разгуливало, да изредка заходили в чащу охранники вывесить на дереве что-нибудь для одичавшего вконец Савского: когда теплую подстилку, когда копченый окорок. Валерьян Электронович людям ни разу не показывался, предпочитая выходить из норы по ночам. Наутро окорок исчезал, и через несколько дней охрана вывешивала следующий.

Веселовский уехал в Америку по приглашению тамошнего уфологического общества. Он читал американцам лекции о русском фольклоре, в основу которого легли реальные истории посещения Земли инопланетянами. Лекции имели шумный успех, и Веселовский намеревался гастролировать до весны. Перед новым годом он прислал Дусиной тетке письмо. В письме Виктор Николаевич хвалился, что его лекции некое уважаемое издательство решило выпустить отдельной книгой, а также приглашал Лерусю посетить столицу штата Джорджия город Атланту, где он в настоящее время имеет счастье гостить, и заверял, что все дорожные расходы возьмет на себя уфологическое общество штата.

Подруга Дусиной матери, Марта Штольц, вернулась к себе во Франкфурт, где вскоре выпустила на немецком языке книжку под названием «Славянская обрядовость. Параллели». Если бы Вольский читал по-немецки, книга эта могла бы многое ему объяснить. В частности, от чего умирающая Соня неожиданно ожила. Но Вольский немецкого не знал, филологией не интересовался, да и с госпожой Штольц знаком не был.

Между тем, шестую главу «Параллелей» госпожа Штольц посвятила схожести свадебных и похоронных обрядов на Руси.

«Побывав во многих русских деревнях на похоронах и на свадьбах, – писала она – Я обнаружила, что эти обряды практически идентичны даже в мелочах. В начале церемонии похорон покойного накрывают простыней, венчальной или пасхальной скатертью (иногда – просто полотном) так же, как невесту накрывают фатой либо покрывалом. На этот обряд редко обращают внимание, между тем аналогия со свадебным покрыванием невесты делает его весьма значимым. Как и невеста, покойник утрачивает привычный облик, становится „бесформенным“.

Омоверние усопшего – такая же важная процедура в обряде похорон, как и мытье невесты в бане.

Плач по невесте часто очень напоминает плач по покойнику. Процедура прощания, тексты причитаний – все очень и очень похоже.

Усопшего одевают в новую, ненадеванную одежду, которую специально шили для этого случая. Вот вам еще одна параллель со свадьбой. К слову, женщин обычно хоронили в той же одежде, в которой они венчались: «В чем венчаться, в том и скончаться» – одна из многих «перекличек» свадьбы и похорон.

Если изготовление гроба уподобляется строительству дома, то переложение покойника в гроб (и далее – в могилу) – новоселью. Применительно к свадебным обрядам – это переезд невесты в дом жениха.

Как девушке дают приданное, так и в гроб усопшего помещают «долю» покойного: кусочки хлеба, стружки от гроба, обрезки ткани, оставшиеся от шитья савана, медные деньги («для оплаты места на кладбище» или «для оплаты переправы через реку»).

Особый интерес представляет обсыпание тела покойника в гробу зерном ржи и овса. Бросание вслед обычно предпринимается для того, чтобы закрыть обратную дорогу покойнику. Точно также и невесту обсыпают зерном.

Образы и мотивы дороги, дальнего трудного путешествия, являются основными в похоронных и свадебных причитаниях.

Особенность пути в похоронах (и свадьбе) состоит в том, что независимо от реального расстояния от дома до кладбища (или от дома невесты до дома жениха) путь изображается дальним, трудным и опасным. Кое-где покойника даже летом отвозили на кладбище на санях. Вынос покойника из дома и вывод невесты сопровождается многочисленными действиями, имеющими глубокий ритуальный смысл.