Мария Барышева - Говорящие с...-2 Последствия больших разговоров

- Слушай, ты здорова? - встревожилась трубка.

- Совершенно! Я дам тебе адрес... нет, я дам тебе несколько адресов! Перешлешь все мне как можно быстрее! Абсолютно все, что найдешь! Потряси милицию - у них наверняка есть какие-то сведения об этих людях. Не стесняйся, потряси жестко!

- Жестко потрясти милицию? - голос в трубке стал не только растерянным, но и гораздо более трезвым. - Да ты что, Сергеевна, я ж всю жизнь культурой занималась, самодеятельностью!

- Ничего, справишься. У тебя есть связи!

- У меня есть связи?

Шталь назвала сумму вознаграждения, после чего трубка немедленно признала, что у нее действительно есть связи - и довольно обширные, после чего попросила озвучить сумму еще раз. Эша озвучила, потребовала пошевеливаться и приступать к изысканиям прямо сейчас, после чего, обменявшись с окончательно протрезвевшей сотрудницей уже не существующей газеты еще несколькими взволнованными фразами, положила трубку и всполошено забегала по квартире, натыкаясь на углы и мебель.

- Попались! - бормотала она. - Господи, похоже вы попались! Обворованные! Голые! Нина Владимировна! Я все время искала вас в настоящем! Мне и в голову не приходило искать вас в прошлом! Я узнаю, что случилось! Я узнаю, кто меня во все это втянул!

От восторга хотелось кого-нибудь обнять, но кроме нее дома никого не было, а Бонни для обнимания не годилась. Не в силах сдерживать эмоции Эша чмокнула свой хризолит в верхнюю грань, отчего талисман, ответственный за разумность ее поступков, стал ощущаться крайне озадаченным и слегка умиленным. Потом она пошла и прижалась щекой к дверце новенького холодильника, в свое время спасшего ее от разбушевавшегося старшего Техника. Дверца была приятно-прохладной, от самого же холодильника исходило что-то теплое, уютное, домашнее, словно чьи-то ласковые руки, мягко гладящие по голове. Нет, все-таки здорово, когда твои вещи так искренне тебя любят. Без приказов, без запугивания, без лжи. Просто любят.

Прихватив сигареты, Эша вышла на балкон. Закатное солнце тонуло за лесом, догорая в обращенных к нему окнах. Жара ушла, и в воздухе протягивались прохладные нити. В зеленых шевелюрах деревьев кое-где уже виднелись желтые пряди. Последний день лета, удивительно теплого для шайского климата, завтра начнется осень, она придет неслышно и незаметно и со свитой мелких дождей будет гулять по городу до ноября, собирая урожай желтых и пурпурных листьев, и до самого конца ее прогулки запах хвои в Шае будет особенно силен. А потом ее сменит зима и обнимет старый город, и объятья эти будут холодны и снежны.

Эша подперла подбородок ладонью, глядя вниз, во двор. Когда она после переезда впервые взглянула на него с балкона, он ей не понравился - слишком пасторальный, слишком тихий, слишком несовременный - и за прошедшие годы он не изменился ни капли. Раньше ее это раздражало, сейчас же это отсутствие перемен отчего-то согревало душу. Странно, неужели она стареет? Или просто изобилие перемен в собственной жизни и мировоззрении заставляет так цепляться за постоянство?

Она вдруг подумала, что все было четко обозначено еще в тот мартовский день, когда она согласилась на эту странную работу, и ее собеседник согласился на это, и наметил нужные повороты, и уничтожил все альтернативы. Да, она действительно договорилась с судьбой. И заплатила за это множеством вариантов жизни, возможно, множеством реальностей, где она могла бы стать женой миллиардера или... больше на ум, почему-то, ничего не приходило. Она стала частью Говорящих. И это не было так уж плохо. Но чего она при этом лишилась?

Нет, ей определенно суждено узнать, что случилось. Суждено узнать, кто сделал ее такой. И почему сам стал таким.

Ей суждено.

Эше показалось, что рядом кто-то тихонько, удрученно вздохнул.

Хотя... у Эши Шталь ведь такое богатое воображение

Вечерами в Шае шумно лишь в центре, да на реке, а по прочим улицам, паркам и скверам бродит тишь, и редкий шум машин, кошачьи вскрики или лай собак звучат в этой тиши оглушительно громко и грубо. Шайские вечера прозрачны и медленны, неспешно ползут они до ночной границы, и если за городом тьма наступает вдруг, обрушиваясь на леса и мгновенно заполняя их до самого неба, то в самой Шае такого не бывает никогда, ночь не врывается в город полноправной хозяйкой, она терпеливо ждет, пока бесплотные пальцы густеющих сумерек не пригласят ее войти.