Джонатан Кэрролл - Сон в пламени

Несколько недель спустя я спросил Марис, о чем она думала в тот вечер, когда мы вышли из ресторана. Она дала странный ответ:

– Я думала об одной знакомой женщине, которая участвовала в конкурсе. Много лет она отрезала купоны и заполняла формы, делала все то, что делают для участия в конкурсе. Настоящая фанатичка. Ну и однажды выиграла. Выиграла первый приз. Трехдневное путешествие по Колорадо на воздушном шаре. Изысканные пикники, виды гор с высоты, все такое прочее. Мило, а? И в день отлета ей пришлось поехать к шару, который висел в чистом поле где-то на краю государственного лесного заповедника. Когда она прибыла, всюду были толпы фото– и телерепортеров, чтобы запечатлеть праздник. Она обожала все это, потому что в ней было что-то от актрисы. И теперь приз казался еще лучше, чем она надеялась. Сколько раз такое выпадает в жизни? Сначала выиграть конкурс, а потом еще и появиться в шестичасовых новостях. Все шло wunder- bar [4]… На шаре должны были лететь четверо, и когда все разместились в корзине, он взлетел. Крутились телекамеры, все кричали и махали руками, пилот разбил бутылку шампанского… А потом шар загорелся. Не спрашивайте как. Все просто вдруг вспыхнуло – ж-ж-жих! Они были футах в двухстах над землей. Нет, это слишком, но все равно, по ее словам, они были очень высоко. Шар начал разваливаться, и на них стали падать горящие куски полотна.

Моя подруга и еще двое в панике прыгнули через край корзины. Те двое разбились насмерть, упав на землю, но моя подруга чудесным образом угодила на дерево, это замедлило падение и смягчило удар. Она не умерла, но следующие три года провела в больнице и теперь ходит с двумя палками.

– О господи, ну и история. Но какое она имеет отношение к тому вечеру, когда мы встретились?

– В тот вечер я думала, не окажется ли мое внезапное решение лететь в Вену похожим на ее прыжок с шара.

– Со сковородки да в огонь?

– Нет, потому что огонь и так уже был со всех сторон. Люк спалил тот день дотла. Я думала, что даже если разобьюсь, как яйцо от удара, в Вене, это будет лучше, чем медленно падать и гореть в Мюнхене.

Мы поехали в мюнхенский аэропорт на ее красной машине. Машина оказалась в точности такой, как описывал Николас, – черт-те что. Пепельницы переполнены, заднее сиденье пропорото на самом видном месте, повсюду разбросаны книги. Большую часть поездки я пытался в промельках света уличных фонарей прочесть их названия. Я гадал, во всем ли она такая неряха, но был так счастлив, что мне было все равно. Николас попросил Марис включить радио, но она сказала, что оно уже неделю как сломалось. Обернувшись, он подмигнул мне.

– Эй, Kleine [5], почему ты никак не купишь хорошую машину? Зарабатываешь ты достаточно. Эта штуковина напоминает что-то из «Безумного Макса».

Переключая скорость, Марис ткнула его под ребра.

– Ишь ты какой! Мне что, нужно уподобиться тебе и купить «порше»? К. С. Ж.?

Он снова обернулся ко мне.

– Что такое К. С. Ж.?

– Машина Кризиса Середины Жизни. На таких ездят или взявший ее у папочки сопляк, которому едва исполнился двадцать один год, или сорокалетний хмырь, желающий пофорсить напоследок, прежде чем признать, что со своей лысиной, золотым «ролексом» и подружкой, которой нет и двадцати, он выглядит по-дурацки.

– У меня нет лысины. И нет такой подружки. Она посмотрела на него, улыбнулась, но вопросительно приподняла бровь.

– Может быть, и нет, но как только тебе стукнуло сорок, ты купил подобную машину. Не забывай, Николас, я была там, когда ты покупал ее.

В их шутках слышался эротичный, дразнящий тон, заставивший меня всерьез усомниться в словах Николаса, что они не были любовниками. Прежде чем мы приехали, она наговорила ему много такого, на что он, услышь это от других, давно бы уже разозлился.

Машину она вела так же, как говорила: нервно, немножко чересчур быстро, но совершенно уверенно. Я почти забыл, что ей довелось пережить за этот день. Все выглядело так, будто мы втроем выехали на вечер за город, а не помогали ей сбежать от маньяка, гнавшегося за ней с ножницами.

– Из аэропорта я позвоню Уши узнать, нельзя ли тебе остановиться у нее.

Я быстро прокрутил в голове три-четыре предложения. «Она может остановиться у меня, Николас. Никаких проблем». «Эй, остановитесь у меня, Марис. Я лягу на кушетку, если вы не возражаете спать с котом». Прокрутив еще несколько, я мудро решил молчать в тряпочку.

В аэропорту она поставила машину на долгосрочную стоянку, и мы перебежками бросились между движущимися автомобилями к главному входу. Было девять вечера, и в здании маячило лишь несколько человек. Пока Марис покупала билет, Николас пошел искать телефон. Я встал подальше от билетной кассы, не уверенный, захочет ли Марис, чтобы я был рядом. Купив билет, она подошла.