Лев Рыжков: Sympathy For the Devil

Если же вы – персона штатская, то в вашем случае дело решают даже не минуты, а секунды. Бегите, бросайте все. Не думайте о барахле и документах. Спасайтесь немедленно. Может, вам повезет, и в лифт вы втиснетесь первым.

Для тех, кто не понял. Если вы читаете это, значит, меня уже нет в живых. Учеником я пока не обзавелся, а это значит, что вас никто не охраняет. Армия Сатаны не так велика, как вы можете подумать. Задумайтесь о том, что его враг – самая могущественная и влиятельная персона в мире. Влиятельней вашего начальника, начальника начальника, влиятельней любого президента с ядерной кнопкой. Возможностей у Друга не в пример больше. Никто не хочет с ним ссориться.

В тюрьме я прочел книгу под названием «1984». Помните Большого Брата, наблюдавшего за каждым из телеэкрана? Почему вы думаете, что это неправда? Ах, это милое людское заблуждение. Вы думаете, что смотрите вы. Но смотрят-то – на вас. Обезьяна, погружающая лапу в узкое отверстие ловушки за соблазнительным плодом, тоже уверена, что владеет ситуацией.

Друг смотрит за каждым. Не думайте, что у него замыливается глаз, и он устает. Другу есть дело до всего. Кроме того, что вы думаете о нем. Вдумайтесь: каждый из вас находится под круглосуточным наблюдением. Вам все еще это нравится?

Друг – это сверхразум в миллионы раз мощнее любого компьютера. Он делает с вами все, что хочет. Вы – его рабы, мнением которых не интересуются. Не льстите себе, никаких чувств к вам он не питает. Ненависти тоже. Вы – циркулирующий материал, формовочная глина. Вы ничего не значите для Друга. И город, в котором вы живете, тоже.

Представьте себе, что вы решили убрать старую навозную кучу из загона для скота. Вы все равно ее уберете. Наденете перчатки и респиратор, но уберете. Как же микроскопическим обитателям навозной кучи можно противостоять воле хозяина? Способ ровно один – сделать родную кучу настолько омерзительной, что хозяин просто побрезгует марать о нее руки.

…Я расстался с Алисой на «Парке Культуры». Она двинулась на юго-запад. Я же – на «Киевскую». На меня наваливалась слабость. В глазах двоилось. Войдя в вагон, я повис на поручнях. Я испытывал очень странное чувство. Мое сознание словно раздваивалось. Словно наблюдало за происходящим в двух разных реальностях. Это было хуже, чем переходить с того света на этот.

На «Киевской» девчонка в голубом плаще разговаривала с «Высоцким» в синем костюме.

На «Киевской» девчонка в голубом плаще разговаривала с «Высоцким» в синем костюме.

«Высоцкий» повернулся и пристально посмотрел на меня.

«Высоцкий» повернулся и пристально посмотрел на меня.

Он схватил девушку в голубом за руку и бросился ко мне.

Он попытался схватить за руку девушку в голубом, но она согнулась и укусила его.

«Высоцкий» схватил меня за шею и потребовал провести на нижний уровень.

Я бросился наутек, принялся лавировать в толпе. Ко мне приближались ангелы.

Я согласился открыть дверь, смочил ладонь вкусом голубой крысы и дотронулся до девушки. Открывая проход между мирами, я изловчился и еще раз коснулся «Высоцкого» вкусом синей крысы. Я понял, что выполнил свою Миссию.

Толпа уносила меня прочь. Я не передал вкус голубой крысы. Я провалил свою Миссию.

Меня, словно пьяного, качнуло куда-то в сторону, и сознание покинуло меня.

Меня, словно пьяного, качнуло куда-то в сторону, и я потерял сознание.

… Очнулся я от робких хлопков по щекам.

- Эй, дядя! Ты жив?

Я открыл глаза и понял, что эти предположения верны. Надо мной склонились две девчонки. Одна — маленькая, в красном пальто, с розовым ирокезом. Вторая – брюнетка в кожаной куртке, с пирсингом на лице. Она-то и интересовалась моим самочувствием.

- Да живой он! – зло зашипела «розовая». – Ты чо, дура, что ли? Сказала же: по карманам!

- А вдруг плохо ему? – хмурилась готка.

- Блядь! – выругалась «розовая».

- Девчонки! – сказал я, пытаясь подняться с пола. – Домой хочу. Пятьсот даю… Отвезите!

Девчонки переглянулись:

- А далеко?

- Да нет. К зоопарку.

Они подхватили меня под руки.

Одна из них станет прорицательницей. Другая – сбежит.

Неизвестно, чья участь окажется более незавидной.