Лев Рыжков - Последнее танго в Тегусигальпе

Веселая музыка доносилась из уличной кафешки, озаренной огнями и неоновыми вспышками. Ира и Костя расположились за круглым деревянным столом. Когда к ним подошел официант в смешной и почему-то зеленой мексиканской шляпе, Костя заказал фахито с рисом, Ира остановила свой выбор на легких энчиладас - трубочках с сыром и помидорами. Решили выпить за встречу немного текилы.

- Скоро мы сможем быть вместе, - сказал Костя.

Сердце подпрыгнуло в груди.

- Вместе, - повторил Костя. - И навсегда.

- Неужели мое задание подходит к концу? - спросила Ира.

- Да. Когда ты вернешься, твоя операция переходит в Фазу-2.

Ира не знала, радоваться ей или сокрушаться. Она привыкла к разлуке и сладкой грусти, свыклась с их присутствием в своей жизни. А теперь вдруг выясняется, что разлуке приходит конец.

Так всегда бывает, когда достигаешь цели. Только что тобой двигало желание, стремление взять свое любой ценой. И вот - в душе вдруг поселяется пустота.

Фаза-2. За пять долгих лет, прошедших со времени внедрения, Ирина каждый день мечтала услышать эти слова. В первые годы чужой жизни она мечтала о них.

Но теперь Ирине было страшно. Роковые слова оказались произнесены. Они значили, что агенты обязаны перейти к решительным действиям. Как-то: меры физического воздействия, похищение либо задержание объекта слежки.

Ирининой целью являлся Борис Эдмундович. О нем она была обязана докладывать еженедневно, примечая каждую мелочь, любой незначительный пустяк. Стал иначе поправлять очки? В разработку. Развязались шнурки? Отправить информацию аналитикам.

В самом начале миссии Иру готовили к тому, что для всего мира она умрет. Конечно, не по-настоящему. Но с теми людьми и реалиями, которые окружали ее раньше, придется проститься навсегда. Не должно было сохраниться ни одного контакта, ни одной ниточки. В прошлом безвозвратно оставались родители, школа, друзья, подружки.

Слабаки непременно обнаруживались в каждой группе. Кто-то из кандидатов не выдерживал, и во время первого месяца принимался названивать маме. Или любовнице. Или ребенку. Кто-то оставался у каждого. Расставание с этим кем-то являлось настолько болезненным, что способно было свести человека с ума.

Хорошо, что у Иры не было детей. Хорошо, что она была в семье одна. Но она безумно скучала по маме.

Когда ты становился агентом, твоя фамилия появлялась в списках пассажиров разбившихся авиарейсов. Иногда - с вариациями, "срабатывали" кораблекрушения, автокатастрофы. Родственники, конечно, не могли поверить. «Как так, ведь наша дочка не собиралась лететь тем рейсом!»

Коварство первого месяца изоляции состояло в том, что будущего агента оставляли в его родном городе, разве что переселяли в другую квартиру. Мало того, давали полную свободу передвижения. Имелся телефон, Интернет.

Первый месяц выдерживали не все. Кто-то все же возвращался в большой мир. Конечно, пути назад такому человеку не было. Вы могли читать в газетах материалы о девушках или юношах, которых считали погибшими, а они, оказывается, на самолет опоздали. В некоторых случаях это - кандидаты, сорвавшиеся на первом месяце. Их не трогают. О них, возможно, и забывают. Если они начинают трепать языком, с ними происходит несчастный случай. Но иногда обходится и обычными травмами.

Выдержать первый месяц почти невозможно. Кто-то начинает следить за своими родными или близкими, уповая на профессионализм. Который, в свою очередь, ничего не значит по сравнению с навыками, доступными лишь настоящим спецам.

Ира (тогда ее, кстати, звали Лизой) чуть не сорвалась к концу испытания. Она решила позвонить маме из телефона-автомата на станции метро. В какой-то момент ей стало понятно, что ебись она колом, вся эта конспирация. Она хочет жить нормальной человеческой жизнью. Ира сняла трубку, почти набрала номер. И вдруг разревелась, скользнул по стене на заплеванный пол. Это была настоящая истерика. Появились люди. Кто-то держал ее под руки, кто-то настойчиво протягивал минералку.

Во время первого месяца подготовки будущие агенты, за которыми, конечно же, велось тщательнейшее наблюдение, выявляли все свои контакты с внешним миром. К концу профилактического периода, как правило, кандидаты вспоминали всех, даже самых дальних родственников или случайных приятелей. За этими контактами устанавливалось наблюдение.

На втором месяце начиналась психологическая обработка, которой кандидаты подвергались круглосуточно. Промывание мозгов проходило в здании бывшего монастыря на территории закрытого коттеджного поселка в Подмосковье. Сбежать оттуда было нельзя. Хотя никто уже и не пытался. Все потенциальные беглецы отсеивались во время первого месяца.