Анна Малышева: Конкистадоры

«Как и все здесь – почти обыкновенное, но не совсем. Почему я раньше не видал этой мельницы? Ведь она должна быть совсем недалеко от дома. Где я свернул с шоссе?»

Оглянувшись, чтобы задать этот вопрос, он увидел, что в комнате больше никого нет. Хозяин с помощником бесшумно исчезли. Морис пошел было к выходу, но вдруг передумал и вернулся. Он заметил, что приоткрытая балконная дверь выходит на узкую, огороженную стальной оградкой площадку, поворачивающую за угол, туда, где шумела вода под колесом. Морис решил, что туда-то и направился хозяин, открыл стеклянную дверь и ступил на площадку.

Свернув, он сразу сощурился, ощутив острые прикосновения водяной пыли к глазным яблокам. От влажности было тяжело дышать. Он стоял под самым колесом, а с высоты чуть ли не прямо ему в глаза падала трескучая лента прозрачной воды. Колесо под ней казалось кипенно-белым.

Площадка провела мальчика вокруг колеса и окончилась между каменными столбами, которые поддерживали у него над головой второе колено плоского канала. Вода шумно бежала вверх по каменному руслу. Вверх?! Какая же сила должна быть у мельничного колеса, чтобы загонять воду чуть ли не в небо, а потом снова обрушивать ее на себя? Получался замкнутый цикл! Если бы это видел отец! Морис окончательно забыл об ужине, так его заинтересовал канал. Тот мельчал по мере подъема, шел уступами – начиная с крутых, кончая почти плоскими. Канал возвышался над равниной, но с первого взгляда казалось, что он, как и все каналы голландских мельниц, идет вниз. «Вверх?! Почему он идет вверх? Я должен это понять!» Морис уже не колебался. Он перешагнул ограду площадки и стал подниматься по каменному парапету канала.

У его ног бежала прозрачная вода, направляясь туда же, куда и он, – наверх. Однако через несколько шагов ему пришлось ступить вниз. Парапет был похож на лестницу с непомерно длинными ступенями, ведущими в небо, но заставляющими спускаться. Он становился все более плоским, канал все более мелким, а небо все более близким.

Дойдя до первого поворота, Морис спустился на очередную ступень и прошел под четырьмя каменными столбами, на которые опиралось сверху третье колено. Он забрался уже довольно высоко и идти приходилось с осторожностью, падение на землю означало смерть. Дойдя до второго поворота канала, Морис окончательно убедился, что канал измельчал, и потому, подойдя к третьему повороту, ступил в воду, и она дошла только до колен. Теперь мальчик не боялся упасть и поднимался быстрее, больше не глядя на панораму города, алебастровой белизной сияющего внизу под полуденным небом. Панорама открылась внезапно, и Морису хватило одного взгляда на нее, чтобы испытать едкий ужас и запомнить эти здания навсегда.

«О городе я подумаю потом, сперва канал, – уговаривал он себя, стараясь глядеть только на воду. – Невероятно, что это за город? Я попал куда-то слишком далеко. Вернусь ли я домой? Не к ужину, какой там ужин! Вернусь ли вообще?» Он прикрыл глаза, на миг остановившись, перевел дыхание, потирая похолодевшее горло. «Это не мой город. У нас во Фрисланде нет таких циклопических зданий. Они похожи на римские руины. Нет, на лунные горы! Лучше на них не смотреть. Если мельник с помощником наверху, я спрошу у них дорогу. Больше ничего. О белоснежном городе ни слова, или меня примут за сумасшедшего. Со мною что-то случилось по дороге домой, а что – не помню. Эта мельница должна быть обычной мельницей, а город обычным маленьким городком в моей провинции. Только я почему-то вижу их иными…»

Мальчик сделал еще несколько шагов и оказался на краю последнего поворота, откуда вода падала вниз, на колесо. Двигаться дальше было некуда. Хозяина наверху не оказалось. Он был совершенно один.

Отсюда Морис увидел всю мельницу. Служанку, так и не переменившую позы, круглую тень, в которой та стояла, как в тазу с бельем, параллельные лестницы, балкончик, тень от арки, страшный сад. Он чувствовал – чего-то в этой картине недоставало, и уже понимал, что причина его мучительного страха заключается именно в этом. Мальчик снова посмотрел вниз. Вода лениво текла по обтесанному серому камню, не заливая даже его ботинок. Глядя лишь под ноги, он мог бы пройти по каналу обратно, увидеть его снова, вернуться. Но, оглядывая мельницу, прослеживая в ней весь свой путь, он канала не видел.

«Это невероятно! Бессмысленно! Но в любой постройке должен быть свой принцип, так всегда говорит отец. При отсутствии принципа здание сразу рухнет. Нужно только догадаться… Где-то я уже должен был встретить подсказку. Эта мельница выстроена по единому проекту, и даже то, что выглядит бесполезным, сделано не зря… Мельница кажется невозможной, значит, нужно вспомнить что-то совершенно невозможное. Совершенно бесполезное. Тогда я все пойму».