Луи Сезар прижал меня, трясущуюся всем телом, к своей груди, обхватил одной рукой за талию, а пальцы другой запустил в волосы, оберегая мою голову. Лучше мне от этого не стало. Вместе с клубящимся, кипящим туманом силы пришли воспоминания.
Я не смогла разобраться во всех образах, хлынувших в меня. В отличие от воспоминаний обожженного дерева, здесь были целые века любви и ненависти, триумфа и потерь, разрушенных мечтаний и отринутых надежд. Над всем этим возвышалось ощущение потери, покинутости и одиночества. Или, может быть, это были просто воспоминания, которые показались мне понятнее остальных. Мой разум мог осознать их в полной мере. Вокруг нас бушевала буря энергии, но теперь я едва сознавала это. Перед моим мысленным взором мелькали живые картины, сценки, запечатленные другими глазами.
Затем мир испарился, обратившись в сияние.
Маленький мальчик с золотыми кудрями неуверенно ковыляет слабыми ножками к богато одетой женщине, сплошь в атласе, расшитом золотом.
«Мой крошка Сезар. В один прекрасный день ты докажешь, что не зря носишь такое имя!»
Другие картины, быстрым потоком проносящиеся перед глазами, запечатлели, как мальчик день за днем прислушивался, не раздастся ли на грязной дороге топот копыт, означающий, что она вернулась. Но мать больше ни разу не появилась. Она просто забыла о его существовании, потому что он не сумел исполнить пророчество — не добился власти, вместо того был заключен в темницу своим братом, которого даже ни разу не видел.
Новая сцена. Пара бирюзовых глаз в темноте, прерывистое дыхание. Легкие, много дней остававшиеся без дела, жадно втягивают воздух. Изящная бледная рука прижимается ко лбу. В ознобе она кажется горячей, когда осторожно убирает с глаз спутанные золотисто-рыжие волосы. Медленно приходит осознание своего нового положения, недоверие уступает место надежде на принадлежность к чему-то, на приятие, на обретение в смерти того, что не давалось при жизни. Но вскоре ему становится ясно, что новому отцу он нужен не больше, чем прежней родне. Приходят воспоминания о том, как он мотался за своим хозяином по всему континенту, отыскивал его, но только для того, чтобы снова и снова быть отвергнутым.
Я оторвалась от Луи Сезара и понадеялась, что с потерей непосредственного контакта уйдет и поток воспоминаний. Но, кажется, это нисколько не помогло. Бледное тело по-прежнему светилось на фоне пожара, хотя сила быстро меркла, втягивалась обратно в вампира, снова становилась его частью. Но воспоминания не уходили вместе с ней. Они просачивались в мою кожу, пропитывали разум, пригибали меня к земле тяжестью столетий.
Доски под нами дрогнули. Сила, влившаяся в меня, сотрясала чуть живые мостки. Мне едва удалось вытерпеть жуткое головокружение, когда мы качнулись в сторону и приблизились к адскому вертепу, в какой обратился винный цех. Но я просто не могла пошевелиться, едва дышала, пока воспоминания Луи Сезара сливались с моими собственными.
Другой век, сияющие карие глаза, короткий головокружительный роман, но только для того, чтобы тут же все потерять. Проследить ее путь по улицам Парижа до одной старой двери, насквозь изъеденной временем, за которой скрывается еще более мерзкое жилище. Обнаружить Джонатана, мага, чье многовековое коварство спрятано за юношеским лицом. Он продлевал себе жизнь, выискивая незащищенных, похищая силу, текущую по их венам. Кристину надо было защитить от таких, как он. Эта обязанность лежала на том человеке, который утверждал, будто любит ее, однако же допустил, чтобы с ней приключилось несчастье.
Мы заключили сделку, договорились о возвращении, о том, что снова станем жертвой, на этот раз ради нее. Мы перенесли Кристину в безопасное место, но только для того, чтобы услышать от врача, что спасти ее невозможно. Мы пришли слишком поздно, снова проиграли, приняли решение обратить ее ради спасения и у видели ее ужас, когда она очнулась и поняла, что стала тем, чем были все мы. Она называла нас чудовищами, ругала и проклинала, а потом убежала в ночь, бросив всех.
Луи Сезар подхватил меня, когда я начала скатываться вниз. Одной рукой он держался за последнюю опорную балку, все еще прикрепленную к стене, а другой рукой сжимал мое запястье. Но на его лице явственно читалось напряжение. Он потерял слишком много крови и не мог продержаться долго.
Я попыталась вскарабкаться по его телу, чтобы ухватиться за балку, но меня захлестнула новая волна воспоминаний.
Читать дальше