Роберт МакКаммон - Участь Эшеров

Рикс знал, что за этой комичной физиономией скрывается острый ум, способный организовать все что угодно, от простых домашних дел до банкета на двести персон. Эдвин и Кэсс командовали маленькой армией горничных, прачек, садовников, конюхов и поваров, хотя готовить для семьи Кэсс предпочитала сама. Они подчинялись только Уолену Эшеру.

– Мастер Рикс, мастер Рикс! – повторял Эдвин, смакуя эти слова. – Так хорошо, что вы опять приехали домой! – Он слегка нахмурился и умерил свой энтузиазм. – Конечно… Жаль, что вы вынуждены возвращаться при таких обстоятельствах.

– Теперь мой дом в Атланте. – Рикс понял, что оправдывается. – Я вижу, автомобиль новый. Только три тысячи миль на спидометре.

– Мистер Эшер выписал его месяц назад. Он тогда еще мог передвигаться. Сейчас он прикован к постели. Естественно, у него личная сиделка. Миссис Паула Рейнольдс из Эшвилла.

Каштановый лимузин скользил по Эшвиллу, минуя табачные лавки, банки и лотки торговцев. Прямо за северо-восточной границей города стояло большое бетонное сооружение, напоминающее бункер и занимающее почти двенадцать акров дорогой земли. Оно было окружено унылой бетонной оградой с колючей проволокой наверху. Окнами служили горизонтальные щели, напоминающие бойницы, которые были расположены эквидистантно, начиная с крыши. Автостоянка, переполненная машинами, занимала еще три акра. На фасаде здания черными металлическими буквами было написано «Эшер армаментс», а под этими буквами помельче «Основана в 1841». Это было самое уродливое здание из всех, какие приходилось видеть Риксу. И каждый раз оно казалось еще более отвратительным.

Старик Хадсон мог бы гордиться, думал Рикс. Торговля порохом и снарядами превратилась в четыре завода, носящие имя Эшеров, выпускающие оружие и боеприпасы: в Эшвилле, в Вашингтоне, в Сан-Диего и в Бельгии, в Брюсселе. «Дело», как это называлось в семье, поставляло в течение более ста пятидесяти лет ружейный порох, огнестрельное оружие, динамит, пластиковые бомбы и современные системы оружия для самых богатых покупателей. «Дело» создало Эшерленд и сделало имя Эшеров – имя творцов смерти – известным и уважаемым. Рикс не мог представить, сколько убитых их оружием приходилось на каждый из тридцати тысяч акров Эшерленда, сколько людей, разорванных на куски, приходилось на каждый темный камень Лоджии.

Когда Рикс почти семь лет назад покинул Эшерленд, он сказал себе, что никогда не вернется. Для него Эшерленд был полон крови, и даже ребенком он ощущал кровавое присутствие смерти в его диких лесах, в вычурном Гейтхаузе и в безумной Лоджии. Хотя его угнетало собственное кровавое наследство, за эти годы его не раз посещали воспоминания об Эшерленде. Как будто что-то внутри его было не завершено и Эшерленд звал его назад, нашептывая обещания. Он несколько раз возвращался, но лишь на день или два. Мать и отец оставались такими же далекими, чужими и бесстрастными, как и всегда, брат тоже не менялся и оставался прежним чопорным задирой, а сестра делала все, что могла, чтобы избегать реальности.

Они оставили здание позади и свернули на широкое, уходящее в горы шоссе. Рикса приветствовал эффектный пейзаж: крутые холмы и ковры лесной травы пылали сочными багряно-красными, пурпурными и золотыми тонами. Под безоблачным голубым небом развернулась панорама крови и огня.

– Как восприняла это мама? – спросил Рикс.

– Старается вести себя точно так же. Иногда лучше, иногда хуже. Вы же знаете ее, Рикс. Она жила в совершенном мире так долго, что не может принять происходящее.

– Я думал, что он поправится. Ты же знаешь, какой он сильный и какой упрямый. Кто этот доктор, которого ты упоминал по телефону?

– Доктор Джон Фрэнсис. Мистер Эшер вызвал его из Бостона. Он специалист по клеточным аномалиям.

– Папа… сильно страдает?

Эдвин не ответил, но Рикс понял. Агония, которую переживал Уолен Эшер, была последней стадией «недуга Эшеров». По сравнению с ней приступы Рикса были просто слабой головной болью.

Эдвин свернул с главного шоссе на узкую, но хорошо ухоженную дорогу. Впереди был перекресток, от которого уходили три дороги: на Рэйнбоу, на Тэйлорвилль и на Фокстон. Они поехали на восток, в сторону Фокстона, городка с населением около двух тысяч человек, в основном фермеров, принадлежавшего вместе с окрестными полями семье Эшеров на протяжении пяти поколений.

Лимузин скользил по улицам Фокстона. Благосостояние города неуклонно росло, и Рикс заметил изменения, произошедшие с тех пор, как он был тут в последний раз. Кафе «Широкий лист» переехало в новый кирпичный дом. Появилось современное здание Каролинского банка. Палатка императорского театра предлагала билеты за двойную, по случаю Дня всех святых, цену на фильмы ужасов Орлона Кронстина. Но старый Фокстон тоже продолжал существовать. Двое пожилых фермеров в соломенных шляпах сидели на скамейке перед магазином скобяных изделий и загорали. Мимо проехал побитый пикап, груженный табачными листьями. Группа мужчин, праздно стоявших возле магазина, обернулась и стала разглядывать проезжающий лимузин, и Рикс заметил в их глазах тлеющие угольки негодования. Они быстро отвернулись. Рикс знал, что когда они заговорят об Эшерах, их голоса, возможно, понизятся до шепота. Понизятся от страха, что сказанное ими о старике Уолене будет услышано за густым лесом и горным хребтом, разделяющими Фокстон и Эшерленд.