Роберт МакКаммон: Участь Эшеров

В комнату вошел присланный для уборки испанец с мешками под глазами. Он ожидал увидеть очередную мертвую крысу и с облегчением услышал приказание убрать пластиковый скелет.

Рикс лег и попытался заснуть. В его сознании возникли картины Эшерленда: темные леса его детства, где в подлеске, говорят, рыщут кошмарные твари; горы, смутной громадой темнеющие на оранжевой полосе неба; серые знамена облаков, венчающие верхушки гор, и Лоджия – непременно появляется Лоджия – огромная, темная и тихая, как могила, хранящая свои секреты.

Скелет с кровоточащими глазницами медленно вплыл в его сознание, и он сел, озаренный мрачным светом.

Давняя идея вновь захватила его. Это была та самая идея, ради которой он ездил в Уэльс, ради которой рылся в генеалогической литературе от Нью-Йорка до Атланты в поисках упоминаний об Эшерах в полузабытых записях. Иногда ему казалось, что все получиться, если он действительно того захочет, иногда – что тут чертовски много работы и все впустую.

Может, теперь время пришло, сказал он себе. Да. Ему однозначно нужна тема и он в любом случае возвращается в Эшерленд. По его губам пробежала улыбка; казалось, он услышал гневный крик Уолена за четыре тысячи миль.

Рикс вышел в ванную за стаканом воды и прихватил номер «Роллинг Стоунз», который Бун сложил и оставил на кафеле. Когда он развернул его в постели, крупный тарантул, аккуратно завернутый в журнал, выпал на его грудь и стремглав метнулся вдоль плеч.

Рикс выпрыгнул из постели, пытаясь стряхнуть с себя паука. Приступ, налетевший на него черной волной, загнал его в Тихую Комнату. При ее закрытых дверях никто не мог слышать его вопли.

Бун всегда был большим шутником.

Выходя из авиалайнера «Дельта» на терминал аэропорта, расположенного семью милями южнее Эшвилла, Рикс увидел в группе встречающих Эдвина Бодейна. Высокого, ростом в шесть футов, аристократически худого, Эдвина было трудно не заметить. Он по-детски улыбнулся и кинулся обнять Рикса, который не преминул заметить, как изменилось лицо Эдвина, когда тот обнаружил, как сильно постарел Рикс за последний год.

– Мастер Рикс, мастер Рикс! – приговаривал Эдвин. Он говорил с южным, исполненным достоинства акцентом. – Вы выглядите…

– Как мороженое в жару. Но ты, Эдвин, выглядишь великолепно. Как поживает Кэсс?

– Как всегда – отлично. Боюсь только, с годами становится сварливой.

– Он попытался забрать у Рикса сумку с одеждой, но тот только отмахнулся.

– У вас есть еще багаж?

– Только чемодан. Я не думаю оставаться здесь долго.

Они получили багаж и вышли на улицу. Был прекрасный октябрьский день, солнечный и свежий. У тротуара стоял новенький лимузин, каштановый «Линкольн Континенталь» с затемненными окнами, непроницаемыми для солнца. Не одни только лошади были страстью Эшеров. Рикс погрузил багаж в обширный багажник и сел на переднее сиденье, не считая нужным отделяться от Эдвина плексигласом. Эдвин надел темные очки, и они тронулись, направляясь из аэропорта к Голубым горам.

Эдвин всегда напоминал Риксу Ичабода Крэйна – персонаж из его любимого рассказа Вашингтона Ирвинга «Легенда сонной лощины». Как бы хорошо на нем ни сидела его серая спортивная куртка, ее рукава всегда были коротки. Про его нос, похожий на клюв, Бун говорил, что на него можно вешать шляпу. На квадратном лице с мягкими морщинами светились добрые серо-голубые глаза. Под черной шоферской кепкой был высокий лоб, увенчанный хрупкой шапкой белых волос. Его большие уши, истинный шедевр плоти, опять вызывали ассоциации с бедным школьным учителем из рассказа Ирвинга. Хотя ему было уже далеко за шестьдесят, в его глазах застыло мечтательное выражение ребенка, который очень хочет сбежать с цирком. Он был рожден чтобы служить Эшерам и продолжил древнюю традицию Бодейнов, всегда бывших доверенными лицами у патриархов рода Эшеров. В серой спортивной куртке с блестящими серебряными пуговицами и с серебряной головой льва, эмблемой Эшеров, на нагрудном кармане, в темных, тщательно выглаженных брюках, в черном галстуке и с оксфордской заколкой, Эдвин с головы до пят выглядел мажордомом имения Эшеров.