Александр Лидин: Императорская охота

Повернувшись, она ушла, а я долго смотрел ей вслед.

Сел на камни и плакал я. Туман, словно дым сигарет.

За охотником пришли на закате. Егеря принесли длинноствольные мушкеты, серебряную картечь, гирлянды чеснока, медные зеркала и факелы.

Старший из егерей — худой старик с лошадиным лицом — криво улыбался, выставляя напоказ огромные плоские передние резцы.

«Я все понимаю. Ты — Охотник. Но я бы сам завалил Зверей, если бы не Старший Егерь».

Инвалид — статуя скорби — с радостью приветствовал гостей. Казалось, он не замечал косых, недоверчивых взглядов. Он жаждал заняться хоть чем-то, иначе все мысли возвращались к Леоноре, а любое воспоминание о ней причиняло невыносимую боль. Радостно подкатив на своем кресле к недружелюбным стражам городского спокойствия, он попросил:

— Дайте мне ружье. Я хочу сам прикончить этих тварей.

Некто в желтом мундире не первой свежести, не выказав удивления, щелкнул пальцами — и тут же Охотнику вручили мушкет, мешочек с серебряной дробью и пороховницу.

— Теперь везите меня туда, где видели вервольфа в последний раз.

Тот же человек, встав за спиной Охотника, медленно покатил инвалидное кресло. Они прошли через весь город, другие охотники шествовали чуть в отдалении, а за охотой двигалась толпа горожан, вооруженных осиновыми колами, вилами и факелами. Постепенно со всех сторон в толпу вливались новые люди. Казалось, все жители городка в этот вечер вышли на улицы, чтобы увидеть, как их кумир покончит с нечистью, и насладиться величайшей из забав — убийством.

Охотника привезли на пустырь за домишками из серого песчаника с просевшими соломенными крышами. Окончательно стемнело, но многочисленные факелы превратили ночь в день. Толпа боялась неведомого, затаившегося во тьме. «Тьма — стихия нечисти», — так любил говаривать прежний Император.

Горожане волновались. Пора было открывать занавес и начинать представление. Люди видели Охотника в инвалидном кресле, они знали, что скоро прольется кровь, и жаждали вида этой крови… Но стоило Охотнику поднять руку, требуя тишины, и толпа стихла.

Вытянув вперед руки, он зашептал заклинание Следа, пытаясь вобрать в себя все невидимые простым глазом силы, затаившиеся на пустыре между домами. Этому заклинанию научил его один старый егерь, и в отличие от заклинаний, которым учили в Академии, действовало оно безотказно. Его руки тускло засветились, словно в крепко сжатых кулаках он держал по крохотному фонарику. А потом кольца зеленого света стали растекаться по площади, словно круги по воде от брошенного камня, высвечивая каждую ложбинку, каждую трещинку, каждую травинку и каждый камешек.

И в этот миг Охотник почувствовал: вот-вот случится беда, произойдет нечто страшное. Ему показалось, что на него опрокинули ведро ледяной воды. Он осознал: опять, второй раз в жизни, он утратил некий стержень — смысл существования. Ради чего в эту ночь он вышел на охоту? Ради Леоноры? Но она ушла, растворилась, как утренний туман! Ради горожан? Старший Егерь говорил, что оборотни не причинили людям никакого вреда, и лишь толпа за его спиной жаждет крови. Ради собственного престижа?..

Светящиеся кольца погасли.

Что же дальше? Но останавливаться было уже поздно. Он прошел развилку на Дороге судьбы и должен омыть свои руки в крови нечисти.

На краю поляны тусклой, едва различимой зеленоватой цепочкой высветились следы — следы волка. Егеря, взяв мушкеты наизготовку, осторожно приблизились к зеленоватому мерцанию. Поняв, наконец, что светящиеся отблески — это еще не сами волки, они уверенно направились вдоль гирлянды сияющих в воздухе пятен. Охотник знаком приказал стоящему за спинкой его кресла слуге следовать за ними. Безмолвная и настороженная толпа огромным зверем шевельнулась у него за спиной.

Светящаяся тропинка привела охоту к маленькому, аккуратному, уединенному домику на окраине городка. «Как хорошо было бы жить с Леонорой в таком домике, — пронеслось в голове Охотника. — Кстати, она вроде бы живет где-то неподалеку».

Горожане безмолвно окружили предполагаемое логовище оборотней, однако никто не решался подойти к домику ближе чем на семь-восемь шагов. Только его коляска оказалась придвинутой почти вплотную к крыльцу. Егеря навели мушкеты на дверной проем, закрытый лишь легкой занавеской.

Невесть откуда появился Старший Егерь. Выйдя из толпы, он замер перед крыльцом домика, выставив перед собой старинный серебряный кинжал, клинок которого в отблеске факелов казался залитым кровью. Такое дорогое оружие Охотник видел лишь в музее Академии.