Иннокентий Соколов - Бог из глины

Остановилось…

Существо еще там, но оно вертит головой, пытаясь сообразить, что произошло. Все это время оно бесполезно шарило взглядом, не видя спрятавшегося под спасительное одеяло Сережку, и только звук бьющегося сердца выдавал с головой того, кто должен быть пойман цепкими, беспощадными лапами существа. Тишина сбивает с толку…

Сережка холодеет — мысли тают в голове маленькими разноцветными льдинками. Еще немного и он уйдет в страну заоблачных снов. Он пытается вздохнуть — втянуть ноздрями затхлый, и одновременно пропахший потом и дымом воздух спальни. Сейчас, быстрее… — ведь это так просто.

Наверняка просто. Но не для него.

Он вцепился руками в сползающую простыню, сдирая ее, обнажая полотняную плоть матраса, давно уже утратившую первоначальный цвет. Он не видит застиранных пятен зеленки и мочи, под одеялом темно и душно — он пока чувствует это, но еще немножко и старое тряпье, по недомыслию называемое постельным бельем, станет местом упокоения маленького оголтелого сорванца. Белый, с пятнами кокон, в котором найдут сморщившуюся личинку, некогда бывшую Сережкой Ждановым.

Ему хочется кричать, но еще больше хочется жить. До боли в скрюченном тельце, и он шепчет, или думает что шепчет, умоляя непослушное сердечко:

— Ну давай, бейся!

Нет ничего хуже этой духоты, и капли пота, выступившие на верхней губе — если провести языком, наверняка можно почувствовать соленый привкус страха, но Сережке сейчас не до этого. И даже существо, замершее возле шкафа — все это лишь неуемная фантазия мальчугана. Нет никого в полутемной спальне, есть только паренек, который умирает сейчас, обернувшись в колючее одеяло.

Паренек, которому остается только одно — шептать синеющими губами, с трудом ворочая твердеющим языком, пытаясь выдавить хоть слово:

— Бейся…

(Бамс-тремс — вот так, парень!)

Он там, под одеялом, надеется на чудо, маленькое чудо, кусочек сна, брошенный под ноги, кусочек мечты. Язык кажется чем-то посторонним во рту. Словно он проглотил скользкую тряпку, и теперь не знает как вытащить ее из рта — она разбухает, не давая вздохнуть. Впрочем, он и так не дышит.

Или дышит?

И чудо происходит. Сердце взрывается в груди, и бьет, ощетинившись острыми шипами, протыкая грудь. Трепещется, словно наверстывая упущенное.

Тук! Туки-тук!!!

И Сережка вдыхает полной грудью, отчего воздух со свистом проходит сквозь пересохшее горло. Ему хочется кричать, и он готов разорвать зловещую тишину спальни.

— Хей-хо!!! Я живой, слышите, вы все?

Но крик сменяется странным бульканьем, когда сильная рука существа в мгновение ока сдирает спасительное одеяло…

(И острые когти вонзаются в еще теплую плоть!!!)

Сергей подскочил, обретая реальность. Холодильник вздрогнул, словно от удара, и разразился неприятным скрежетанием, перешедшим в монотонное тарахтение.

Надя повернула голову, пытаясь сообразить, что с ним. Сергей сидел за столом, осоловело, обводя взглядом очертания кухни, ставшие почти привычными. Последнее, что он помнил, как подошел к столу, чтобы присесть рядом с женой, а потом… мир оплыл как воск, тающий в пламени свечи, и что-то явилось его взору, как будто в кинопленку по оплошности монтажиста вклеили несколько кадров совершенно другого фильма.

И то, что он увидел, вернее, увидело его подсознание, казалось смутно знакомым.

(И довольно неприятным, черт возьми!)

Но что же на самом деле привиделось ему? Сергей напряг память. Ведь он только что… увидел? ощутил?.. сумел уловить нечто такое, чему не нашлось объяснения. Мгновения, что показались подсмотренными из чьего-то кошмара.

Так бывает — все плохие вещи, что иногда все же случаются, должны происходить не с тобой. С ним, с ней, да с кем угодно… вот только когда плохое касается тебя самого — это всегда неожиданно. Словно удар под дых, от которого останавливается дыхание, и по щекам текут слезы боли.

И даже то, что случилось, кажется произошедшим с кем-то другим. Возможно, это способ сберечь нервы? Защитная реакция организма, предохранительный клапан, спасающий готовый вскипеть разум.

Ведь было что-то там, в дремучем детстве. То, чему не подобрать название, и от чего хочется отгородиться толстым одеялом отчуждения. Накрыться с головой и вслушиваться в собственные ощущения:

Неровности матраса… и где-то под рукой пятна зеленки и чего-то еще…

Простыня, мокрая от пота, смятая судорожными движениями пальцев, что вцепились в нее, словно это поможет перенести страх…