Андрей Попов - Дверь в сказочный ад

– Мистер Айрлэнд, вы правда от нас уезжаете?

– Правдивее не бывает. У тебя все хорошо?

– Да, куклы пока спят, я их уложила. А хотите я вам стишок расскажу? Сама придумала!

Я изумленно поднял брови, а девчонка рада стараться, протараторила какое-то дурацкое четверостишие:

Не знаю даже, что сказать. У Пессимиста это дело явно лучше получалось, и я мягко произнес:

– Лули, иди-ка лучше играй в свои куклы.

Потом я холодно попрощался с миссис Хофрайт, а также в некоторыми слугами, которых близко знал. Снизошел до того, что поцеловал Викторию в щеку, пожелав ей счастливого замужества.

И вот уже топот копыт, меняющаяся череда лесных пейзажей, привычная дорожная тряска. Память еще хорошо хранила запах заводов и фабрик, запах большого скопления людей, запах суеты и шума, уличных каруселей и ярмарок — словом, все то, что связано с большими городами. Каменная страна из каменных стен с окаменелыми выражениями на лицах ее обитателей — так некоторые называют промышленные центры цивилизации. Но уж лучше отдаться плену обезумевшего Мира, чем всемирного Безумия. Лучше раствориться в уличной суете, надеть на себя серый невзрачный пиджак под цвет тротуара, услышать гомон множества людей, ругань рыночных торговцев, вспомнить, как выглядят соблазнительные легкие платья куртизанок, а слово «Менлаувер» вообще выкинуть из своего лексикона.

Манчестер встречал меня радушно, но несколько скупо: бледными красками и неяркими звуками. Впрочем, так он встречал всех своих гостей. Я снял небольшую комнату в самом центре города, затем перекусил в элитном ресторане, медленно привыкая к обществу незнакомых людей, а заодно привыкая ко всему, что с ними связано. Суета Манчестера через все доступные ей чувственные пути — органы слуха, зрения, обоняния — медленно вползала в мое сознание, растворяя его в себе, желая сделать меня частицей своей безграничной конгломерации. Сегодняшний день необходимо посвятить отдыху и как следует все обдумать. Мэтью я отослал назад в Менлаувер и сказал, чтобы тот ожидал моих письменных распоряжений. Сам же, оказавшись в новом пристанище, принялся разглядывать его непривычный интерьер.

Всюду древняя английская мебель из красного дерева, кресла с белыми костяными подлокотниками, на которых изображены головы львов. Того же художественного стиля двуспальный диван: ложе для мечтаний и (надеюсь!) приятных сновидений. Стол украшали несколько филигранных ваз из хрусталя и фарфора, большой лакированный шкаф чуть ли не подпирал собою потолок. Фиоритура мебели была бы несомненно оценена знатоками этого дела. Мой огрубелый взор выразил лишь прохладное восхищение. Не мудрено, ведь я снял одну из самых дорогих комнат в городе. Пожалуй, единственное, что напоминало о Менлаувере, это потикивание настенных часов: такое же неторопливое, тихое, почти мелодичное, будто кто-то вдалеке постукивал маленьким молоточком. Я глянул на стену и… вздрогнул.

Точно такие же часы висят в моем проклятом замке! Ну просто копия! Большой неуклюжий маятник, фигурные стрелки, похожие на лепестки тропических растений, цвет — все одинаковое. Наверное, и те, и другие делал один и тот же мастер. Вот, черт… Если бы я заметил их сразу, то предпочел бы другую комнату. Все, что хоть мало-мальски напоминало о моем замке, мгновенно вызывало душевную аллергию. Мне понадобиться еще долгое время, чтобы голова окончательно проветрилась от удручающих образов.

Не снимая одежды, я растянулся на диване и безуспешно пытался уснуть. Со всех сторон лезли навязчивые мысли, одна дурнее другой. И это уж тем более не способствовало желанному успокоению. Мне постоянно казалось, что звери совсем рядом, притаились где-то на соседней улице и теперь только и ждут наступления темноты. Их голоса, точно злые духи, сидели в памяти, не переставая выкрикивать угрозы:

«Господа, мы найдем его! Найдем!», — ревел медведь.

«Он посмел поднять руку на Хозяев Мира!», — вторила ему рысь.

Пожалуй, ни одно событие из всей моей жизни память не запечатлела так хорошо, как их тошнотворные голоса и их беснующиеся образы. Да еще клыки, с которых капает на меня собственная кровь… Перед глазами, не зависимо от того — открыты они или закрыты, постоянно маячили свиные рыла, голодные пасти медведей, ублюдочные морды плешивых котов. Я много раз пытался чисто физически стряхнуть с себя эти липкие наваждения, озлобленно мотая головой. Но они возвращались. Потом я поднялся и остановил маятник часов, чтобы он не смел напоминать мне о времени, проведенном в сумасшедшем замке. И громко сказал себе: