Андрей Попов - Дверь в сказочный ад

Не впадая в риторические излишества, я выложил все, что знал: про легенду замка о старом чулане, почитаемую местными жителями как религию, про портреты зверей и про мои ночные «приключения», с ними связанные. Короче, вывернул душу наизнанку. Но из души, как из желудка, вылезло одно тошнотное месиво. Рассказывая все это, я все время пристально следил за выражением лица доктора Лоуренса и пытался почувствовать то, что чувствует сейчас он. Лицо его, впрочем, ни разу так и не изменилось, словно затвердело от старости. Иногда казалось, что он меня вообще не слушает. Во всяком случае, внимая моей откровенной ахинеи, он ни разу не перебил и не задал ни одного наводящего вопроса. В завершении я произнес:

– Если вы хотите взглянуть на портреты, они к вашим услугам висят в гостиной.

– Спасибо, я их уже видел, — доктор задумчиво посмотрел на меня, вероятно, подбирая более мягкие выражения для своего жесткого диагноза. Потом он вздохнул, и этот вздох был единственным проявлением хоть каких-то чувств. Наконец спросил: — У вас были когда-нибудь травмы головы, сильные ушибы, стрессовые переживания? Я имею в виду раньше, до того, как началась эта история.

Как логичен и как закономерен был этот вопрос! Фактически приговор о моем помешательстве.

– Нет, док, ничего из перечисленного вами не случалось.

– А вы точно уверены, что не ложились спать, и что ночные кошмары не являются обыкновенным сном?

– Абсолютно!

– Разрешите, я вас посмотрю.

И он занялся привычными медицинскими процедурами: пощупал пульс, смерил давление, потом долго смотрел мне в глаза, водя перед ними какой-то дурацкой палочкой. Затем заставил меня раздеться и принялся давить на нервные узлы в разных участках тела, постоянно спрашивая меня, что я при этом чувствую.

– А что по этому поводу говорят другие обитатели замка, ваши слуги?

– Они утверждают, что ночами все спокойно. Думают, у меня простые галлюцинации.

– Мне необходимо переговорить с вашим дворецким. Только наедине.

Я не возражал и позвонил в колокольчик. Оставшись на некоторое время в привычном для себя одиночестве, я разочарованно вздохнул и подумал: как все глупо. Все и вся. Надо было посылать за священником, а не за доктором. Кстати, по церковному обряду меня уже три раза следовало отпеть. Три раза я умирал, и три раза волею свихнувшегося Провидения случалось чудо: это оказывалась какая-то ошибочная, не запланированная на сегодня смерть, и я продолжал жить.

Визит доктора действительно оказался практически бессмысленным. Он рекомендовал мне больше прогулок на свежем воздухе (я бы, конечно, сам до этого не догадался!), дал какие-то психотропные препараты, которые с тем же успехом можно было взять у миссис Хофрайт. Затем вежливо откланялся и исчез, оставив после себя легкий дымок воспоминаний.

Мрак, разъедающий душу, сгущался тем более, чем ближе становился вечер — тень надвигающейся ночи. Часа два я мерил шагами свой кабинет и все думал, думал, думал… Ну хорошо, допустим, я действительно нарушил заклятие того колдуна (даже не хочется упоминать его имени) и теперь заслуженно (соглашусь даже с этим) терплю наказание. Но разве то, что мне довелось пережить, еще мало для искупления вины? Да и вообще, может ли быть виною простое любопытство? Потом я достал из шкатулки завещание графа Рэвиля и перечитал еще раз:

«Послание всем будущим владельцам Менлаувера, составленное собственноручно графом Ричардом Рэвилем за несколько минут до сознательного уходя из жизни.

Уважаемые господа! Рука моя дрожит, пульс отсчитывает последние удары. Заклинаю вас всеми богами всех религий, в целях вашей собственной безопасности, никогда в жизни не открывайте дверь в чулан, что находится в подвале, сразу налево от лестницы. Пусть на веки веков там висит тяжелый замок и будет закрыт вход всякому любопытствующему. Не повторяйте наших горьких ошибок. Убеждаю вас и прошу об этом, заботясь только о вашем благополучии. Передайте это послание своим детям, а те пусть передадут следующему роду…» .

Крик, раздавшийся три столетия назад, сейчас отчетливо звенел в моих ушах. Перечитывая эти строки уже как минимум десятый раз, всматриваясь в них, изучая пробелы между букв, исследуя каждый уголочек пожелтевшего пергамента, я усердно старался понять — что же все-таки недосказал граф Рэвиль? А может, он и сам ничего не знал? Когда-то, а в этом не стоит и сомневаться, он блуждал по тому же лабиринту, в котором сейчас нахожусь я. И все-таки — самоубийство… Значит, не нашел выход?