Дмитрий Герасимов - Крест в круге

Юноша проводил тоскливым взглядом удаляющуюся фигурку, а потом крикнул ей вслед:

– Вы обещали прочитать мне свою «Эпитафию»!

– Будет вам… – ответила поэтесса, не оборачиваясь. – Я ее еще не написала.

Этот диалог развлек Милу, и она не заметила, как к ней за столик подсел ее вчерашний знакомец.

– Здравствуйте, Милица Федоровна, – произнес он, улыбаясь.

Она вздрогнула и расплескала чай.

– Вы сегодня без папки? – участливо поинтересовался он.

Мила взглянула в его глаза и вдруг отчетливо поняла, зачем она сюда пришла. И… испугалась. Она поставила чашку и почувствовала, что ей некуда деть руки. Она убрала их под стол, потом положила перед собой и наконец снова убрала.

– Что-то не так? – спросил Вадим.

Мила совсем стушевалась. Ей было неуютно под взглядом этого человека и в то же время так… хорошо. Она отвернулась и принялась рассматривать мутные очертания Кремля за стеклом.

– Вы кого-нибудь ждете? – опять поинтересовался Вадим. – Мне уйти?

– Нет, – вырвалось у девушки.

Она тут же пожалела, что это сказала, и готова была провалиться сквозь землю от стыда и растерянности.

Вадим улыбнулся:

– Хотите погулять в Александровском саду?

Она отвлеклась от осеннего пейзажа за окном, задумчиво посмотрела на своего собеседника, а потом очень просто спросила:

– А за мной опять будут шпионить?

Вадима не смутил этот вопрос. Он спокойно откинулся на спинку стула и покачал головой:

– Нет. Со мной – нет…

– У меня были неприятности из-за той… из-за вчерашнего визита, – зачем-то объяснила она. – Муж прочитал распечатку и…

– Тем не менее, – перебил ее Вадим, – вы опять пришли…

– Пришла… – согласилась Мила. – Сама не знаю зачем.

Они гуляли по шуршащему листвой Александровскому саду и молчали. В какой-то момент Вадим поймал ладошку своей спутницы, и они брели по горящей осенними красками аллее, взявшись за руки, как десятиклассники.

«Как странно, – думала Мила, – почему мне так хорошо с человеком, которого я совершенно не знаю и на которого, по идее, должна злиться? Почему мне так тепло и уютно идти с ним рядом по этой тихой аллее? Почему моей руке, которой еще час назад было некуда деться, так спокойно в его сильной ладони? Почему мне комфортно с ним даже просто молчать?»

А Вадим не задавал себе вопросов. Он брел в сладкой дремоте с очаровательной молодой женщиной по чудесному парку и желал только одного: чтобы эта дорожка, усыпанная желто-красными пятнами листьев, никогда не кончалась. И чтобы вместе с ней не кончалась эта волшебная, тихая и добрая московская осень.

На следующий день Мила снова пришла в гостиницу. И на следующий. А через неделю они с Вадимом поняли, что знакомы целую вечность.

– Мне кажется, – сказал он ей, – что я знаю о тебе все!

«Нет, не все … » – со вздохом подумала Мила.

– И тем не менее, – продолжал Вадим, – я не могу наговориться с тобой, налюбоваться и надышаться тобой… Мне мало нескольких часов, мало целого дня и, наверное, мало всей жизни. – Он задумался и добавил: – Если бы эту мою жизнь у меня отняли, я ждал бы тебя и после смерти…

– Ты разве веришь в загробную жизнь? – улыбнулась девушка.

– Я верю в то, – серьезно ответил Вадим, – что нас с тобой уже никогда нельзя разлучить. И я буду ждать тебя всегда. И… дождусь.

Мила вздохнула:

– Я тоже хочу всегда быть с тобой. Но пока это невозможно. Должно пройти какое-то время. Может быть, год…

– Да хоть шестьдесят лет! – воскликнул он.

В гостинице они поднялись на знакомый этаж.

– Куда мы идем? – испуганно спросила Мила, косясь на дверь с табличкой 215.

– Увидишь, – хитро подмигнул Вадим.

Он взял ее за руку, подождал, пока по коридору неторопливо прошаркает старик Епихин, и подвел к двери, спрятанной в нише между колонной и стеной лифтовой шахты. Там он торопливо достал из кармана ключ и открыл замок.

– Номер двести двадцать два… – прочитала Мила. – Кто здесь живет?

– Мы! – торжественно сообщил Вадим. – Три двойки! Счастливое число… Для нас теперь все – счастливое.

– Очень мило, – заметила девушка, оглядывая комнату, и вдруг испуганно заморгала: – А здесь… не подслушивают?

Вадим бросил ключи на стол, подошел к ней, провел рукой по волосам, поцеловал ее лоб, глаза, губы, висок и, припав к мочке уха, прошептал:

– Здесь никто и ничего не делает без моего ведома… Мы в полной безопасности, любимая.

Она поймала губами его губы и почувствовала, как проваливается в сладкую, пьянящую бездну, в гулкую, пронзительную тишину, где взволнованный стук сердца безнадежно тонет в бездонной нежности…

Уже через три с половиной часа муж Милы – сорокатрехлетний начальник 16 отдела НКВД – получил бумажку, доставленную спецкурьером из гостиницы «Националь» от телефонистки Зинаиды Яглыч. Он нервно распечатал плотный конверт, развернул лист и, наклонившись к скупому свету, процеженному сквозь пуленепробиваемое стекло служебного кабинета, впился глазами в ряды аккуратных строчек.

Читать дальше