Рэй Олдридж - Фильтровщики

После этого Томас убрал посуду, и подал кофе в небольших изящных чашках. — Никогда я так не ела, как сейчас, — произнесла Тереза. Она посмотрела на Линду свежим взглядом. Может, седовласая женщина и не так жестоко эксплуатируется, как она опасалась ранее. Возможно, у них просто иное разделение труда, нежели у большинства морских пар.

Томас поставил бутылку коньяка и три снифтера [13] Снифтер (от английского sniff — нюхать) — специальный бокал для коньяка… Он изготовлен из гладкого не цветного стекла или хрусталя, имеет форму пузатой рюмки на ножке, резко сужающейся кверху. на стол, и Тереза заметила, что за иллюминаторами стемнело. Незаметно настала ночь. В Терезе вновь зашевелились некоторые опасения. При всей своей красоте и кулинарных талантах, Томас оставался очень странным мужчиной, а Линда странной женщиной. Тем не менее, ею владели лишь любопытство и возбуждение; что бы ни случилось, это, несомненно, будет интересно. Направление собственных мыслей смутило её. Она почувствовала румянец, вспыхнувший на щеках, и обнаружила, что не может в этот момент смотреть на своих хозяев прямо.

Томас щедро плеснул коньяка. — Теперь музыка, — сказал он и открыл панель, за которой Тереза смогла увидеть блеск дорогих на вид стерео компонентов. Звучание наполнило каюту, какая-то изысканная аранжировка для струнных и духовых, которую Тереза не признала. Она прислонилась спиной к подушке дивана, держа свой бокал так, чтобы вдыхать аромат коньяка. Закрыв глаза, она погрузилась в фантазию: о том, что глянцево-деревянный интерьер кеча — это сердце некоего огромного и сложного музыкального инструмента, и что она таится в самом его центре, пока он играет.

Возможно, она заснула, потому что когда в следующий раз она открыла глаза, Линда вынимала пустую рюмку коньяка из её онемевшей руки, и Томаса не было. — Уже очень поздно, — прошептала Линда. — Останьтесь с нами.

Тереза почувствовала странную смесь страха и ожидания… а затем разочарования, когда Линда продолжила: — Мы спим в кормовой каюте, но есть одна койка на форпике, вполне удобная. Я постелила там свежее бельё.

— Но…

— Пожалуйста, — сказала Линда настоятельно. — Я не хотела бы отвозить вас на берег сейчас, на ночь глядя. Знаете, после закрытия ресторанов, всякие бродяги выходят из своих укрытий, и шатаются вдоль берега. Я боюсь их; некоторые из них кажутся опасными.

— Не хочу навязываться, — сказала Тереза.

— Нет, нет, — произнесла Линда. — Мы хотим, чтобы вы остались.

Но не в вашей постели, с грустью подумала Тереза.

Она позволила Линда показать ей гостевую каюту, которая была небольшой, но уютной. Через люк над головой поступал прохладный ночной воздух, свечной фонарь отбрасывал блёклый неровный свет на внутреннюю обстановку.

— Спите спокойно, — сказала Линда. Тереза проследила за ее прохождением через кают-компанию, сделав паузу перед тем, как затушить огонек лампы. Рассеянный лунный свет сиял через верхний люк; беловолосая женщина раздвинула входные жалюзи и вошла в провал более глубокой темноты.

Койка была удобная и, вопреки ожиданиям, Тереза быстро спланировала в сон.

Позднее она проснулась, от каких-то неопределенных, возможно, сладострастных сновидений, немного возбужденная и вспотевшая. Она полежала несколько минут, прежде чем осознала раздающиеся наяву звуки. Они были очень тихими: стоны удовольствия, вздохи, почти рыдание. Тереза приподнялась на локте, повернув голову, чтобы лучше слышать. Громкость звуков нарастала маленькими делениями, и Тереза вспомнила свои мечтания несколько ночей назад. Она заметила, что судну абсолютно безразлично происходящее; никаких любовных волн. Ее воображение попыталось представить себе такой вид любви, который бы не раскачивал лодку, и сразу же яркая и живая картина нарисовалась в её голове. Она заметила, что ее горло пересохло; дыхание стало тяжёлым и частым. Её рука скользнула между ног; но затем Тереза решительно вытащила её обратно, перехватив другой, и сжимая так сильно, что руки заболели.

Она не знала, что не позволяет ей доставить себе даже такое элементарное удовольствие. Глупость, возможно.

В конце концов, звуки замерли в тишине, и она снова провалилась в сон.

Когда она проснулась, то ощутила, как что-то двигается по её лицу. Болезненные блики прыгнули в открывающиеся глаза и ослепили её. Потребовалось время, чтобы зрение прояснилось, а затем она с удивлением обнаружила Томаса в её крошечной каюте, который что-то делал с занавесом. Она вздохнула, и он обернулся к ней.