Дин Кунц: Нехорошее место

Она сказала, что хотела бы завести собаку.

Он согласился при условии, что они договорятся о породе.

Она сказала, что ему придется вытирать за псом лужи.

Он ответил, что лужи будет вытирать она, а он — гладить пса и учить его бегать за фрисби.

Она сказала, что была не права в ту пятницу в Санта-Барбаре, когда в отчаянии заявила, что мечты никогда не сбываются. Их вот сбылась. А проблема заключалась в том, что если ты сосредоточиваешься на какой-то конкретной мечте, то перестаешь замечать все остальные, которые реализовывались по ходу жизни: скажем, найти любимого, стать любимой.

Как-то она сказала ему, что ждет ребенка. Он долго прижимал ее к себе, прежде чем смог найти подходящие слова, чтобы выразить свое счастье.

Они оделись, чтобы поехать в «Риц» на обед с шампанским, потом решили отметить это событие дома, на крыльце, глядя на океан, слушая старые записи Томми Дорси [44] Дорси Томми (1905–1956) — американский музыкант, виртуоз тромбона. Вместе с братом Джимми (1904–1957) и отдельно от него возглавлял популярные оркестры 1920—1950-х гг. .

Они строили песчаные замки. Огромные. Сидели на заднем крыльце и наблюдали, как их размывает приливом.

Иногда они говорили о словесном взрыве в его голове, на автостраде, по пути в Санта-Барбару, в момент смерти Томаса. Гадали, что означают слова «есть свет, который вас любит», и в голову приходили мысли о самой большой мечте: на самом деле люди не умирают.

Они завели черного лабрадора.

Назвали его Суоки, потому что звучала эта кличка очень смешно.

Иногда по ночам ее охватывал страх. В другие ночи то же самое случалось и с ним.

Но они могли опереться друг на друга. А время, как известно, лечит.

Итак, семь дней в неделю я вставал на заре, принимал ледяной душ, чтобы мои нервы онемели и не реагировали на те ужасы, которыми каждодневно потчует нас мир, одевался, съедал миску хлопьев с молоком на завтрак, писал пять часов, подкреплялся кашей, писал еще шесть часов, обедал, проводил тихие, спокойные вечера с моей очаровательной женой, не высовываясь, в надежде, что жестокая судьба еще один день не заметит меня, а потому убережет от встречи с разъяренным носорогом, сошедшим с рельс поездом или с вооруженным автоматом борцом за права золотых рыбок. Потом мой роман «Полночь» поднялся на верхнюю строчку списков бестселлеров, судьба повернула-таки голову в мою сторону, и я сразу понял, что бесчисленные носороги, поезда и маниакальные защитники разных прав уже начали принюхиваться и разворачиваться в мою сторону, бормоча под нос: « Ужо доберусь до Кунца (большинство поездов не дышат и не бормочут, но, разумеется, злобным такое под силу)».

Чтобы провести безжалостную судьбу, мне больше никогда не придется спать две ночи подряд в одной кровати, и я буду вынужден до конца жизни каждую неделю менять имя и фамилию. Соответственно я приобрел на черном рынке тысячу поддельных водительских удостоверений и паспортов и прошел курс обучения у профессиональных гримеров и костюмеров, чтобы научиться легко и непринужденно изменять свою внешность. Все с той же целью: обмануть судьбу. Но больше всего меня тревожило другое: удастся ли мне написать еще одну книгу, которая станет номером один в списках бестселлеров, или я останусь автором одной известной книги, на которого даже жестокая судьба по прошествии какого-то времени не захочет тратить поезд или носорога.

К моменту опубликования «Полночи» я уже работал над романом «Нехорошее место», тогда, правда, роман этот назывался «Прыжок в час дня». Мне понравились персонажи, Бобби и Джулия Дакота, тихий и забавный Томас, отвратительный Конфетка и его странные сестры-близняшки, второстепенные герои. Я уже представлял себе сюжет романа, которому предстояло синтезировать в себе несколько жанров, оставаясь при этом в русле реалистичной прозы.

Разумеется, ценность моей точки зрения не превышала стоимости галлона помоев или даже их пинты. Куда важнее было коллективное мнение читательской аудитории, благодаря которой роман «Полночь» поднялся на первую строчку списков бестселлеров. И, естественно, немаловажное значение, пусть и на предварительном этапе, имело мнение моего издателя (тогдашнего) и моего литературного агента (тогдашнего). Потому что мой издатель (тогдашний) и мой агент (тогдашний) достаточно часто злились на меня за то, что я отказывался вновь и вновь переписывать книгу, заявляя, что направленный им вариант окончательный и корректировке не подлежит. Поэтому сдача каждой книги обычно сопровождалась их полными страдания вздохами, пожиманием плеч, покачиванием головы, барабанной дробью, выбиваемой пальцами по столу, многозначительным покашливанием, словами: «Как ты мог?» Таким тоном мудрые матери разговаривают со своими двухлетними шалунами, чтобы к девяти годам они не превратились в серийных убийц, вырезающих у жертв печень и тут же сжирающих ее. За первым вопросом обычно следовал второй: «О чем ты думал?» — подразумевающий, что я не думал вовсе.