Бенджамин Перси - Красная луна

Точно так же и теперь Уильямсу хочется ринуться вперед и принять на себя удар или получить заслуженную награду. Он должен это сделать. Иначе не удастся немедленно вколоть себе вакцину. А без нее его скоро разоблачат.

Буйвол рассказывает про какую-то стратегию. Перечисляет, что нужно сделать в ближайшие сутки. Но тут Чейз начинает раздеваться, и Ремингтон удивленно замолкает. Уильямс скидывает ботинки, сбрасывает рубашку, штаны, носки и трусы. Теперь он стоит совершенно голый посреди кучи одежды.

— Что ты делаешь? — спрашивает Буйвол.

Не спать же он собрался, в самом деле. Нужно немедленно провести совещание. Создать оперативный центр. Оповестить все заставы вдоль периметра. Буйвол уже заказал в столовой для всех кофе.

— Я немедленно еду.

— Куда?

— В Орегон.

Похоже, Буйвол в полном шоке. Он закидывает ногу на ногу, потом убирает ее.

— Что ты задумал?

Чейз подходит ближе и становится всего в каком-то футе от своего советника.

— Я немедленно отправлюсь в Орегон. И сам найду парнишку.

Его накачанный живот напоминает сложенные кирпичики, мускулистые руки перевиты прожилками вен, в паху пульсирует.

Буйвол отворачивается и смотрит на лампу.

— Что-то я не пойму. С какой стати… Почему именно ты…

Последние несколько дней Чейз много думал. Ну что у него за работа такая паршивая: ничего не делает сам, а лишь раздает поручения направо и налево. Надо что-то делать, а так он только вечно болтает. И вот появилась прекрасная возможность. Уильямс вспоминает родные края: холмы и горы, заросли полыни, оросительные каналы, лоскутное одеяло центрального Орегона — коричневые квадратики неравноцветника и ярко-зеленые квадратики люцерны, разгороженные колючей проволокой. А ведь именно там раньше проходила его жизнь — на полях, под палящим солнцем. Так жили его отец и дед. Они пахали землю, охотились на антилоп, разводили лошадей и коров, смотрели ночью на звезды, влюблялись, женились и растили детей. И все это украли у них ликаны. Ничего не осталось. Только побуревшие заросли полыни и рухнувшие изгороди. Ну ничего, Чейз немедленно отправится туда и вернет себе ту утраченную часть жизни, вернет частицу самого себя. Выполнит то, за что пообещал проголосовавшим за него избирателям. Он ведь клялся, клялся именем Бога, но то были лишь поспешные слова, а словам, как известно, грош цена. Теперь люди наверняка считают его всего лишь трепачом. Нужно переубедить всех, вернуть потерянное доверие. Когда граждане США увидят, что он что-то делает, то поверят в своего президента. Ведь до сих пор это звание было для него ненастоящим, всего-навсего маской.

— Надеюсь, ты шутишь? — спрашивает Буйвол, по-прежнему уставившись на лампу.

— Нет, не шучу.

— Неужели серьезно?

— Серьезнее некуда.

Ремингтон сжимает губы, наклоняет голову, а потом в него будто вселяется демон. Буйвол вскакивает со стула и толкает Чейза.

— Ты никуда не поедешь! Ясно? И думать забудь! Это надо же такое придумать! Да ты, интересно, кем себя вообразил? «Мужественным всадником Рузвельта»? Суперменом? Спасителем нации? Пойми же: твоя затея абсурдна, бессмысленна, опасна! Иногда ты ведешь себя как полный дурак! Настоящий кретин!

Теперь Уильямс толкает Буйвола. Тот, вскрикнув, ударяется спиной о стену. Очки съехали на нос. Он проводит рукой по вставшим дыбом редким волосам.

— Не понимаю, какая муха тебя укусила? Что-то с тобой не так!

Чейз наступает. В груди у президента будто только что произошло короткое замыкание. Непонятно, что будет дальше: либо все вспыхнет, либо перегорит.

— Я разыщу этого парнишку. Ясно? Найду панацею. Сам возьмусь за дело. Я так решил. А твоего мнения никто не спрашивает!

— Но послушай!

— Я не обязан тебя слушать. Президент я или нет, черт возьми!

И тогда Буйвол дает ему пощечину. Громкий шлепок похож на звук лопнувшего воздушного шарика.

Чейз прижимает ладонь к горящей щеке. Потом отступает и падает на четвереньки, пытаясь удержать рвущуюся из груди ярость. Но сдерживать ее долго невозможно.

Буйвол протягивает к Чейзу ослабевшие руки:

— Боже мой, что я натворил! Прости! Прости меня, дружище! — Той же самой ладонью, которая только что отвесила Чейзу пощечину, он гладит его обнаженную спину. — Пожалуйста, прости меня!

Но на спине президента прорезается шерсть, и Буйвол отдергивает руку. Он еще может убежать. Или закричать. Но не делает этого. Ремингтон все еще доверяет Чейзу, тому Чейзу, своему старому другу. Верит, что он сумеет сдержаться, даже когда Уильямс медленно поднимается на ноги и делает шаг вперед, приоткрыв рот, словно для поцелуя.