Лорел Гамильтон - Нарцисс в цепях

Я встала у окна на колени, потому что почти все стреляют на уровне головы или груди, а на коленях у меня рост куда меньше. Я чуть отодвинула штору, и что-то шлепнуло снаружи по стеклу. Тут же вскинув пистолет, я отпрыгнула, но ничего больше не произошло. Я стала соображать, что же это могло быть, и решила, что это не ствол. Скорее всего фотография. Снова отодвинув штору, я увидела перед собой поляроидный снимок мужчины, прикованного к стене. Он был гол, покрыт кровавыми царапинами, почти весь залит кровью, да так, что сперва трудно понять, кто это. Постепенно мои глаза разобрались, и я поняла, что это Мика. Тут же я резко села на пол, почти упала. Рука так и не выпустила штору, и штора открылась. Пистолет не смотрел, куда ему положено, а мотался в воздухе, полузабытый. В широкий рот вбит кляп, тонкие черты лица вымазаны кровью и распухли. Длинные волосы сбились на сторону, будто слиплись от крови. Глаза закрыты, и на секунду, которая тянулась вечность, мне показалось, что он мертв. Но что-то в положении висящего на цепях тела говорило, что нет, он жив. Даже на фотографиях в смерти есть неподвижность, которую живым изобразить не удается. А может быть, я просто видела достаточно мертвых тел, чтобы уметь отличать их от живых.

Рядом со мной оказался Бобби Ли.

— Что там такое, в чем дело? — Тут он увидел фотографию и вдохнул с присвистом. — Это твой Нимир-Радж?

Я кивнула, потому что забыла, что надо дышать, а при этом трудно говорить. На миг я закрыла глаза, резко, как следует, вдохнула и выдохнула. Выдох получился дрожащий, прерывистый. Я про себя выругалась:

— Возьми себя в руки, Анита, не смей раскисать!

— Что? — переспросил Бобби Ли.

Я поняла, что произнесла это вслух, и мотнула головой, выпустив из руки штору.

— Впусти его. Послушаем, что он скажет.

Бобби Ли посмотрел на меня как-то странно:

— Его нельзя убивать, пока мы не узнаем, что случилось.

— Я знаю, — кивнула я.

Он тронул меня за плечо, повернул к себе.

— Девонька, у тебя физиономия мрачнее зимнего рассвета. Именно с таким лицом и убивают. Мне бы не хотелось, чтобы твои эмоции помешали делу.

Что-то почти похожее на улыбку коснулось моих губ.

— Не боись, Бобби Ли. У меня делу ничего не помешает.

Его рука медленно убралась.

— Девонька, твои глаза меня пугают.

— Тогда не смотри, — сказала я, — и перестань называть меня девонькой.

— Есть, мэм, — кивнул он.

— А теперь открывай к чертям дверь, и займемся делом.

Он не стал спорить — подошел к двери и впустил в дом страшного серого волка.

Когда мы открыли дверь, Зик держал перед собой фотографию Черри. Первые слова его были такие:

— Убейте меня, и они оба хуже, чем мертвы.

Поэтому он сел на моем белом диване, все еще дыша, хотя, если он скажет что-нибудь не то, я надеялась это прекратить.

— Что тебе нужно? — спросила я.

— Меня послали привести тебя к моему господину.

— Что значит «привести»? — спросила я, сидя на низком кофейном столике прямо перед Зиком. Бобби Ли стоял у него за спиной, прижав к позвоночнику дуло пистолета. Получив серебряную пулю на таком расстоянии, ни один альфа в мире не выживет. По крайней мере из тех, кого я знаю, а это широкая выборка.

— Он хочет сделать тебя своей подругой.

Я покачала головой:

— Это я слышала. Но разве он не пытался убить меня дважды?

— Пытался, — кивнул Зик.

— И вдруг воспылал чувствами?

Зик снова кивнул. В полуволчьей форме этот жест выглядел странно — будто золотистый ретривер мудро кивает головой.

— Отчего такая перемена? — спросила я.

Тот факт, что я спокойно могла задавать вопросы, когда на столе лежат фотографии Черри и Мики, был свидетельством и моего терпения, и отсутствия здравого рассудка. Будь я в здравом уме, я не могла бы сохранять спокойствие, но я щелкнула у себя в голове выключателем, который позволял мне думать по-626 среди ужасов. И тот же выключатель давал мне возможность убивать без рефлексии. Умение отключиться от собственных эмоций позволяло мне не начать отстреливать кусочки от Зика, чтобы он назвал мне место, где держат Мику и Черри. Кроме того, всегда есть реальная возможность заняться этим позже. Сначала поговорить разумно, а пытать, только если другого выхода нет. Сохранение энергии.

— Химере сказали, что ты универсальный оборотень, как он сам.

— Это еще что за зверь? — приподняла я брови.

— Ликантроп, который умеет принимать вид более чем одного животного.