Лорел Гамильтон - Нарцисс в цепях

— Если мы его уничтожим, — сказал Зик, — а вы развернетесь на сто восемьдесят градусов и перебьете нас, мы ничего не выиграем.

Я переводила взгляд с Бахуса на Зика, и мне попались на глаза фотографии. Последние несколько минут я о них не думала. Я сумела сосредоточиться на другом, но тут было так, будто этот один взгляд разорвал барьеры, которые обычно удерживают меня от глупостей. Я встала так резко, что все обернулись ко мне.

— Вы убьете Зика? — спросила я.

— Нет, но Марко должен умереть, — ответил Бахус.

— Почему?

— Он и змеелюди. Они должны умереть.

— Согласен, — сказал Зик. Потом посмотрел на меня: — Я знаю, кажется, как привлечь к делу волков.

— Слушаю.

— Химера — волк, гиена, леопард, лев, медведь и змея.

— И это он стоит за похищениями альф, — сказала я уверенно.

Зик кивнул.

— Они живы?

— Лев и собака — да. Химера пока не смог заставить их перекинуться. Он никого не убивает, предварительно не сломав.

— А Нарцисс жив?

Это спросил Бахус.

— Да. Химера его тоже пока сломать не смог.

— И как это все может интересовать волков? — спросила я, отойдя на другую сторону кухни. Оттуда мне не было видно фотографий.

— Химера никак не мог найти доминантную группу животных, настолько слабую, чтобы ее можно было захватить извне. Но тут он услышал про твоих волков.

Я выпрямилась, отодвинулась от стены:

— Ты о чем?

— Джейкоб, Пэрис и еще некоторые — все, что осталось от моей стаи. Меня Химера послать не мог, потому что мое состояние вызвало бы вопросы.

— Ты хочешь сказать, что, как только Джейкоб станет Ульфриком, он отдаст стаю Химере?

— Таков был план.

— А теперь?

— А теперь либо Джейкоб и иже с ним согласятся оставить твою стаю в покое, либо они не будут жить.

— Ты готов убить тех, кто остался от твоей стаи? — удивилась я.

— Они уже давно не моя стая.

— Дайте-ка я подведу итог, — заговорил Бобби Ли. — Ты хочешь, чтобы крысы, волки и леопарды соединенными силами вместе с гиенами и какими-то из твоих людей соединились и уничтожили остальных.

— Да, — ответил Зик.

— А если мы не станем?

— Ты говоришь так, будто у вас есть из чего выбирать. Это не так. Химера не просто убьет твоих леопардов, он поступит куда хуже. То, что он позволил сделать с гиенами, выходит за любые цивилизованные рамки терпимости. Он теряет рассудок, и среди его людей есть такие, которые будут делать страшные вещи, если их не остановит достаточно волевой альфа.

— Чтобы подготовить такое наступление, нужно время, — сказал Бобби Ли.

— Мне не видны часы, — ответил Зик, — но время у нас кончается. Анита должна оказаться перед Химерой, пока не прошли два часа, иначе для Мики и леопардихи дело обернется плохо.

— Ты так говоришь «Мика и леопардиха», как будто ты знаешь Мику, — заметила я. У меня возникла ужасная мысль, и только по тупости я не дошла до нее раньше. — Джейкоб должен был привести к Химере волков, а Мика — леопардов.

Это я проговорила совершенно пустым голосом. И тело стало пустым, будто я проваливалась внутрь себя, тонула в оглушительном белом шуме, — том, который позволял мне убивать не думая.

— Мы думали, что их альфа мертв и дело будет простым. — Он посмотрел на меня. — Про тебя мы не знали, точнее, не понимали, что ты собой представляешь.

— Как только Мика тебя увидел, он понял, что дело не выйдет. — Это сказала Джина. — Он пытался заставить Химеру оставить тебя и твоих в покое, но когда ты выступила против Джейкоба, ты стала слишком большой угрозой. Химера приказал тебя убить.

Мика не знал о приказе до тех пор, пока не выехала группа тебя ликвидировать. Он тебя спас.

Я только глянула на нее. Мозг продолжал обрабатывать мысль, что Мика лгал мне все время, что я его знала.

— Мика сказал Химере, что ты — универсал, как и он, и что Химера может никогда не найти другую такую же. Вот почему ты управляешь и леопардами, и волками.

Я заморгала:

— Я думала, что это только одна из теорий.

— Как ты не понимаешь, Анита? Вряд ли Мика сам в это верил, но для него это был единственный способ сохранить жизнь тебе и себе и не подставить под пытку всех нас.

Она встала — и гримаса боли исказила ее лицо. Зик ее поддержал, и тогда она выпрямилась и сбросила шаль.

По бледным плечам тянулись ожоги. Грудь была гола, красива и невредима, но, когда Джина повернулась спиной, Джил ахнул. Спина была исчерчена ожогами — нет, клеймами. Кто-то ее клеймил, и клеймил тавром. Ожоги были свежие, некоторые кроваво-красные, некоторые с обугленной кожей, будто клеймо прикладывали с разной силой. Кое-где ожоги размазались на краях, будто она двигалась, отбивалась.