Александр Бушков - Рельсы под луной

Главное – не горим! И больше по нам не бьют, уж в этакой-то наступившей мертвой тишине услышишь и пистолетный выстрел. Ну, у нас кое-какие задумки на этот счет давно припасены…

– Хусаинов! – командую я, как старший по званию. – Жги!

Он кошкою через нижний люк – и почти сразу же потянуло горелой вонью. Это он под днищем плеснул в ведро с промасленной ветошью чуток бензинчику (у него специальная фляжка припасена) – и попер черный дымище, в промежутки меж катками, из-под задницы, из-под носа…

Иногда помогало, знаете ли. Не все такой штукой озабочивались, а вот наш экипаж блюл привычку. Конечно, держать фляжку с бензинчиком на поясе опасно. С другой стороны, иногда, если супостат на значительном расстоянии и бинокля у него нет, он, пялясь невооруженным глазом, может подумать: горят руссиши вовсю, добивать нет смысла…

Главное – не горим! Люк я захлопнул, дымок внутрь все же просачивается вместе с запахом гари, но жить можно…

Забегая вперед, скажу: как потом выяснилось, двинули по нам болванкой. Не снарядом. Двигатель накрылся моментально, но пожара не случилось: соляра, не бензин… Но если смотреть издали и без бинокля – то горим мы, и экипаж определенно побит – верхний люк никто не распахивает, никто из-под танка не ползет… Радуйтесь, фрицы, или кто вы там…

Ветошь в конце концов прогорела, дым, докладывает Хусаинов из башни, почти рассеялся. Прошло минут десять, но никто по нам больше не лупит, и не слышно, чтобы вокруг танка шерудились. Ушли они, что ли? А может…

Наших уже не видно. Не заметили. Отряд не заметил потери бойца… Бывает. Рация? Ну конечно, есть рация, но машина-то новехонькая, и рация тоже, ее еще налаживать надо, настраивать, а ничего такого ввиду срочности поездки предпринято не было. Даже если Хусаинов, стрелок-радист, по-стахановски постарается – у наших все рации отключены. Так что мы наподобие этого… Робинзона. Потеряшки, ага.

Сколько можно так торчать? Взяли мы свои пистолеты-пулеметы Судаева, приклады не откидывая пока, вылезли через нижний люк машине под брюхо, лежим и слушаем тишину. А тишина-а… Гробовая. Никаких признаков присутствия противника поблизости.

Начинаю я прикидывать, задействовав весь свой военный опыт. Никакая это, конечно, не засада – иначе палили бы и по остальным, иначе уже давным-давно какая-нибудь гнида подошла бы полюбопытствовать, как у нас обстоят дела – а то что-то мы дымить перестали… Лес, откуда прилетела болванка, по моим прикидкам, непроходим для артиллерийских тягачей, вообще для машин – значит, это не воинская часть на марше. Как ни прикидывай, выходит одно: немцев ли, мадьяр ли там немного, и они, пожалуй что, прячутся. Вокруг нас не видно ни единого следочка, нетронутая трава. Значит, вероятнее всего, пришли они в лес и пушку прикатили откуда-то с другой стороны. Вполне может оказаться, у них эта болванка осталась одна-единственная. А тут – мы. Вот командир орудия, или кто у них там, и скомандовал напоследок, из чистой вредности: Ганс, а шарахни-ка! Ганс и шарахнул со всей дури. На секундочку раньше – и прилетело бы аккурат в меня. Размазало бы.

Вполне вероятное предположение. Похожее на войне бывало. Выпустили они свою последнюю чушку и ушли налегке искать своих. Опять-таки забегая вперед… нет, не будем забегать, по порядку будем…

Колонна ушла. В очередной раз высунувшись из башни, комроты, конечно, обнаружит, что уменьшилась она ровно на одну единицу – но голову на отсечение, не станет ни останавливаться, ни посылать назад ставшую замыкающей машину. У него приказ – перегнать танки к месту назначения со всей возможной быстротой. Это как поезд, который опоздавших не ждет. Поскольку они там явно не слышали пушечного выстрела, то будут думать, что мы поломались. Новехонькая техника ломается чаще, чем старая, обкатанная. Значит, именно мне положено поломку ликвидировать. Поскольку бросать боевую машину, которую механик-водитель в состоянии починить на месте, – это, знаете ли… Это трибунал. Ну, а если все же окажется, что я не в силах ничего сделать, то брать нам оружие и своим ходом выходить к пункту назначения. Потом, правда, километр нервов потеряешь, доказывая, что сделать ты ничего не мог – но ведь случаются поломки, которые и с золотыми руками на месте не починишь. Ну а уж в нашем случае… Ни малейшей моей вины. Вот она, аккуратная дыра от болванки, двигатель накрылся, надо его снимать, а я ж не старик Хоттабыч из детской книжки, мне такое не по плечу… Чист я как божья роса.