Александр Бушков - Рельсы под луной

Противника, что немцев, что мадьяр, в тех местах вроде бы не наблюдалось. Именно что вроде бы, как частенько случается. В полдень летчики там ничего не узрели, а через часок вынесло откуда-то супостата…

Но полпути мы проделали без происшествий, не наткнулись ни на врага, ни на своих. Шли колонной, девять танков, как я уже говорил, по двое на машину. Мы с Хусаиновым выполняли свои обычные обязанности: я – механик-водитель, он – башнер. В общем, полпути катим без всяких неприятных – и приятных тоже – встреч. Полный боекомплект, командиром роты – наш же комроты, человек повоевавший, так что в случае чего мы никак не беззащитные ягнятки, чтобы обидеть танковую роту, пусть с неполными экипажами, нужно иметь под рукой что-то серьезное. Или устроить толковую засаду – но кто ж о нас знал заранее? Лишь бы не напороться дуриком на крупные силы противника – а если нет, авось, и сойдет…

Окрестности не особо приятные: возвышенности, леса. Идем мы по бездорожью. С одной стороны, в таком вот лесочке противник может сосредоточить хоть полк, и ты об этом узнаешь в самый последний момент… если успеешь. С другой… Вот как раз на бездорожье-то, на пересеченке, не будут устраивать засад. Направление главного удара в другом месте, далековато отсюда, а здесь – отдаленный фланг. Или не фланг вовсе, а так, непонятно что. Кусочек немаленького района, на котором все перемешалось.

Комроты – мужик повоевавший. Он не торчал все время в люке, будто чей-нибудь бюст из парка культуры и отдыха. Лес близенько. Автомат может прицельно и не достать, а вот из пулемета или просто из винтовочки – как нехрен делать. Время от времени высунется, посмотрит туда-сюда, глянет в хвост колонны, убедится, что все в порядке, – и назад. Правильное поведение. На моих глазах однажды срезали одного ухаря, который, хоть и не новичок на войне, а торчал в люке в совершенно неподходящем месте. Винтовочная пуля в голову, так в люк и сполз…

То же самое запросто может произойти и с механиком-водителем, так что я люк держал открытым, но голову высовывал лишь изредка. Вообще-то зацепить меня было труднее, чем высунувшегося из башни: сбоку – потруднее, а если впереди объявится супостат, у меня будет время лючок захлопнуть – я иду замыкающим, впереди восемь машин, уж передние-то вовремя спохватятся…

Вечереет, и это нам только на руку. В темноте даже противник не станет палить почем зря – нужно же сначала как следует присмотреться, а вдруг это свои? Да вдобавок… У немцев, между нами говоря, было на вооружении некоторое количество наших трофейных танков, в основном с сорок первого, а у нас кое-где хватало трофейных бронетранспортеров. У нас вдобавок и американские танки, и английские, мадьяры воюют на своих образцах… Одним словом, по ночному времени сразу и не определишь, кто перед тобой, что опять-таки дает изрядный шанс.

Видно мне не так уж много – обзор из танка сквернейший, будто надели вам на голову ведро с небольшой прорезью. Что происходит по бокам, а уж тем более сзади, я не вижу вовсе. У Хусаинова в башне с обзором получше, но тоже, знаете ли, не фонтан. Такая уж штука – танк…

И тут, совершенно неожиданно, как гром с ясного неба, по нам двинуло. В левый борт, хорошо так… Машину колыхнуло… ну, словами этого не описать, как ни бейся. За спиной у меня, в корме, захрустело что-то так громко и мерзко, будто в мясорубке величиной с дом пытались порубить гвозди размером с оглоблю. И тут же двигатель замолк начисто. А пушечного выстрела я так и не слышал за ревом движка. И просто замечательно, что я в тот момент держал голову внутри, а то бы могло, когда танк встряхнуло, обернуться скверно, приложился бы я башкой о кромку люка, да качественно… А так – обошлось.

Танк встал намертво, двигатель молчит. Вот уж кому некогда долго раздумывать, так это танкисту, обстановку оценивать и решение принимать нужно в секунды, а то сгоришь, как солома на ветру. Давить надо всякое ошеломление, иначе – смертью храбрых. И хорошо еще, если сразу, а то помереть не помрешь, но обгоришь так, что лучше бы помер…

В башке у меня позванивает, но я это стараюсь превозмочь. Не горим, нет, не горим, никак не похоже. Солярой несет крепко, но соляра – не бензин, которому достаточно искры. Соляру зажечь потруднее.

Не горим! В башке у меня уже щелкает арифмометр – ну не хочу я смертью храбрых, я дожить хочу и вернуться. Окликаю:

– Хусаинов, ты как?

Он кряхтит:

– Да целый…

И вижу я превосходно, что колонна уходит вперед на прежней скорости. Комроты в люке нет, из танка, как я уже говорил, невозможно разглядеть, что у тебя за спиной, а пушечного выстрела они явно не расслышали, как и мы, – непрямой наводкой, с расстояния, да и двигатели грохочут…