Сергей Белошников - Ужас приходит в полнолуние

Ну, полнолуние. Ну, бессонница. Ну, работы невпроворот, нервничаю. А кто в наше время не нервничает? Только покойники. Катя вон давно поговаривает, что мне пора на пенсию. Но неправа она, нет. К тому же я начинаю свирепеть, завожусь, тем более что всей правды сказать все равно не могу. И от того завожусь еще больше.

Потом дни полнолуния проходят — а куда им деться? — и я снова становлюсь спокойным и рассудительным. И бессонницы как ни бывало. Засыпаю, едва коснувшись головой подушки. Впрочем, раз на раз не приходится. Иногда я вообще не замечаю полнолуния и ничего особенного со мной не происходит. По нескольку месяцев подряд.

Но в эту ночь я долго не мог уснуть.

Моя умная и все понимающая жена, сославшись на какую-то ерундовую причину, ушла ночевать к Тане. А я, как мог, сражался с бессонницей. Давил проклятую всеми доступными средствами: курил, выходил на крыльцо подышать свежим воздухом, снова ложился и, лежа в постели с закрытыми глазами, считал бесконечных верблюдов. Ничего не помогало. В конце концов даже, следуя услышанному от кого-то старому индейскому способу, честно просидел возле кровати на корточках двадцать минут. Но и это ни хрена не помогло. Только ноги затекли так, что, поднимаясь, я невольно пошатнулся и коленкой, самой чашечкой, так треснулся об угол кровати, что искры из глаз полетели. Ух, как я матерился, растирая вмиг распухшее колено! Потом снова улегся в постель и накрыл голову подушкой. Но даже с закрытыми глазами и с подушкой на голове спать не хотелось. Только колено ныло.

Какой уж тут сон.

Снотворное я никогда не принимаю из принципиальных соображений: ибо абсолютно убежден, что эта химия медленно, но верно разрушает мозг. Впрочем, и к спиртному я в достаточной степени равнодушен.

И лишь под самое утро, когда по крыше заколотила обвальная, но короткая летняя гроза, я окончательно измучился и впал в смутное забытье, больше похожее на, увы, знакомое оцепенение под наркозом.

Каких-то конкретных снов я не видел. Только ощущал вокруг себя огромную, мерно колышущуюся, вязкую желтую субстанцию. Я беспомощно трепыхался в ее глубине, как муха, попавшая в таз с абрикосовым вареньем. А вокруг волнообразно перемещались тысячи темных прожилок и точек, вкрапленных в маслянисто поблескивающую полупрозрачную жидкость. И вдруг внутри этой же волны я увидел нашего поселкового участкового Михайлишина, который кого-то упорно искал, призывно размахивая руками и беззвучно разевая рот. А за ним угадывались какие-то другие, не знакомые мне люди. Их тоже влекло течение этой желеобразной массы. Все это напоминало сцену из какого-то отвратительного фильма ужасов, которые в последнее время в избытке (что чересчур, то чересчур!) показывают по телевизору.

Потом внутри этой мерзкой массы что-то оглушительно загрохотало и зазвенело. Меня как пружиной подкинуло на скомканной простыне, и рука привычно легла на телефонную трубку. Я сорвал ее с аппарата и, еще толком не проснувшись, рявкнул:

— Слушаю, Терехин!

— Петр Петрович, чепэ, — услышал я голос.

Сон как рукой сняло.

Так я и думал. Что-то непременно должно было случиться в эту поганую ночь. Голос в трубке я сразу узнал — это был сегодняшний ночной дежурный по ОВД, Боря Ефремов. Кстати, тоже оперативник из нашего отдела. Надежный сорокалетний мужик.

— Говори.

— Убийство в академпоселке. Опергруппу высылаю.

— От кого информация, Боря?

— От Михайлишина, который участковым на…

Вот уж действительно, сон в руку.

— Знаю его. Где он сам-то? — спросил я.

— На месте убийства.

— Давай его мне, — сказал я.

— Сейчас соединю.

В трубке послышалось щелканье, а потом и легкий треск помех, характерный для радиотелефона. И спустя несколько секунд в трубке раздался чуть смущенный голос Антона Михайлишина:

— Товарищ майор, извините, что разбудил. Это старший лейтенант Михайлишин. Но тут такое дело, что вам надо срочно приехать. Тут такое…

Я бросил взгляд на электронный будильник, автоматически отметив время — пять двадцать четыре утра.

— Во-первых, меня разбудил не ты, а Ефремов. А во-вторых, давай поконкретней, сынок, — перебил я его — не люблю сумбурных докладов. — Начни сначала. И не мямли. Излагай четко. Я тебя внимательно слушаю.

— Товарищ майор, на моем участке обнаружен труп гражданина Пахомова, проживавшего на улице Строителей, дом номер три. Труп найден в ручье, в лощине рядом с Почтамтской.

— Это бывшая Подвойского, так? — перебил его я.