Наталья Ефремова - Последняя жертва Розы Ветров

А еще черный мешок с телом Стива.

Этот мешок, его глянцевый блеск и контуры, по которым безошибочно угадывалось содержимое, врезался в мою память, как надпись на гранитном надгробии, – намертво, навсегда…

Кажется, по шоссе как раз проехала скорая помощь. Вой сирены прозвучал в морозном воздухе громко и отчетливо, и я вздрогнула. Может, пора идти домой? А зачем? Посижу еще.

Я не успела попрощаться ни со Стивом, ни с Ричардом. Меня сразу подхватили и оттеснили в сторону. Возможно, поэтому я запомнила только захлопнувшуюся пасть черного пластикового мешка, а еще… еще Стива, в последний раз смотрящего на меня тогда, в катере. Его глаза, которые говорили мне все, что уже не могли сказать губы.

Я прикрыла веки. Бесполезно. Перед внутренним взором все еще стояло пепельное лицо Стива и кровавое месиво на месте его груди и живота. Кажется, эта картинка никогда не сотрется из моей памяти. Почему я не запомнила его смеющимся? Или поддразнивающим меня? Или застывшим в шоке от моего отказа стать его женой? Любой его образ я приняла бы с благодарностью и хранила в сердце. Любой, но не этот, где Стив умирал у меня на руках, без тени сомнения променяв свою жизнь на мою, пожертвовав собой, чтобы я спаслась.

Когда воспоминания о нем накрывали меня дома, я бродила по комнатам и коридорам, рыдая в голос. Вот здесь, в прихожей, он подавал мне пальто. А здесь, в гостиной, он поставил вазу с цветами, которые подарил мне в первый день лета. А здесь, на кухне, он варил для меня кофе… Я стояла на одном месте, вспоминая выражение его лица, жесты, слова, которые он произносил в тот момент, вытирала слезы и шла дальше, ровно два шага до следующей памятной вещи или уголка дома, до следующей зарубки в моем спутанном сознании, до следующего стона, рождающегося где-то глубоко внутри меня и поднимающегося к горлу подобно вулканической лаве.

Кем был для меня Стив? Не знаю точно. Не могу охарактеризовать его каким-то одним словом. Другом, братом, связующей нитью с тем в жизни, что принято называть радостью. Любила ли я его? Наверное, любила. По-своему. Хотя мне трудно объяснить, как это – «по-своему». Все мы любим по-своему и никак иначе.

Папу я помнила не так. Думая о нем, перебирая мысленные картинки из нашей прошлой жизни вдвоем, я цепенела от горя, почти не дыша, словно мои легкие были парализованы. С уходом папы жизнь моя изменилась, и я как будто превращалась в куколку бабочки, которой больше никогда не раскрыть свои крылья. Когда я вспоминала папу, меня охватывала такая тоска, что пропадали все остальные чувства и желания, даже потребность плакать.

А Ричард… При мысли о нем я просто выпадала из реальности. Приходила в себя, уткнувшись лицом где-нибудь в угол кладовки или сидя на полу у входной двери. Я не помнила, как оказывалась во всех этих местах. Помнила только, что до этого думала о Ричарде Логане и меня током пронзала такая боль, что, казалось, мое тело разваливается на части. И тогда я сжималась в комок, закрывала глаза и старалась вообще ни о чем не думать, чтобы переждать приступ этой невыносимой боли.

Проблема была в том, что я постоянно думала или о папе, или о Ричарде, или о Стиве…

Я понимала, что сломалась. Окончательно сломалась. И чтобы не растерять остатки разума, приходила поговорить с папой. Ветер шевелил ветки вязов над моей головой, и мне казалось, что это папа слушает меня и вздыхает. Я не сомневалась, что где бы он ни был сейчас, он видит меня и скорбит, опечаленный моим состоянием, но я привыкла говорить ему только правду. Мы никогда не лгали друг другу.

– Знаешь, папа, сегодня я поняла, что наш дом перестал быть для меня убежищем. Своей пустотой он давит на меня, как могильная плита. Прости, если тебе больно это слышать… Утром я зашла, наконец, в твою комнату. Думала, справлюсь. После всего, что видела и пережила. Да, справилась. До письменного стола. А потом упала в обморок.

Я машинально вертела в руках бутон, все еще теплый, надо же…

– Пожалуй, я пойду. Мне еще нужно вызвать такси, но ты не переживай, я попрошу сторожа. До встречи!

Прошло несколько минут, а я все стояла на месте, не зная, как сказать то, что я вот уже несколько дней вынашивала в душе, для чего подбирала слова.

– Папа, ты не тревожься за меня. Мне все равно никогда уже не вернуться в свою прежнюю жизнь, в мой маленький уютный мир. Ты был от этого мира ключом, и я тебя потеряла. Стив хотел стать для меня таким ключом, но я сама выбросила его. Ричард уже стал им, я держала его в руках, но лишилась и его тоже. Ни тебя, ни Стива, ни Ричарда я никогда не верну. А больше у меня никого нет.