Нора Робертс - Ореол смерти («Последняя жертва»)

Покойники — ее профессия. Она с ними работает, изучает их, думает о них. Они часто приходят к ней во сне. Но мало этого — оказывается, в каких-то потаенных, ей самой не вполне известных закоулках души она до сих пор жалеет их.

Десять лет службы в полиции закалили ее, научили здравому взгляду на смерть и на все то, что так или иначе к ней приводит. Очевидно, некоторые даже назвали бы этот взгляд циничным. Да и зрелище, представшее ее взору той дождливой ночью на до омерзения замусоренной улице, не было чем-то из ряда вон выходящим. Но оно тем не менее взволновало ее.

Та женщина была хороша. Волосы ее золотой волной струились по грязному тротуару. Широко раскрытые глаза казались ярко-лиловыми на омытом холодным дождем бескровно-бледном лице. В них застыло выражение горького недоумения, столь частое у нежданно встретивших смерть.

Дорогой костюм женщины был того же цвета, что и ее глаза. Пиджак оставался застегнутым на все пуговицы, но юбка задралась, оголив стройные бедра. На пальцах, в ушах, на лацкане пиджака — везде сияли драгоценности. Кожаная сумочка с золотой застежкой валялась в грязи рядом с рукой женщины.

Горло ее пересекал отвратительный кровавый шрам.

Присев на корточки, лейтенант Ева Даллас внимательно осмотрела тело. Картина была хорошо ей знакома — чего-чего, а этого она успела навидаться, — но, как и всегда, что-то в ней было свое, неповторимое. Ведь у каждой жертвы особый стиль, у каждого убийцы особый почерк, и потому всякое убийство в своем роде уникально.

Прибывший по вызову наряд знал свое дело, — поперек улицы уже были расставлены полицейские маяки, а щиты заграждения надежно укрывали место происшествия от взоров зевак; благодаря этим щитам оно странным образом выглядело почти уютным. Дорожное движение, и без того не слишком интенсивное в этом районе, перекрыли. Из соседнего борделя неслась разудалая музыка, время от времени слышались вопли и гогот посетителей. Разноцветная вращающаяся вывеска заведения то и дело озаряла сцену вспышками неона, отчего по телу женщины пробегали фантастические блики.

Ева подумала было прикрыть бордель на сегодня, но решила не связываться — себе дороже. В здешних местах убийства совершались настолько часто, что никто из посетителей заведения напротив не понял бы, с какой это стати из-за незнакомой мертвой бабы им всем ломают кайф.

Один полицейский все продолжал расхаживать туда-сюда, снимая место происшествия на видеокамеру. Чуть поодаль двое репортеров, съежившись от сырости и холода, ждали своей очереди, лениво обсуждая спортивные новости. Они пока не удосужились даже взглянуть на убитую и поэтому еще не знали, кто она.

«Интересно, лучше это или хуже — быть знакомой с жертвой?» — размышляла Ева, немигающим взором уставившись на лужу крови, смешавшейся с дождевой водой.

С прокурором Сесили Тауэрс она общалась только по службе. Но и этого Еве было достаточно, чтобы составить о ней четкое представление как о женщине сильной и целеустремленной. Состоявшаяся личность, думала Ева, настоящий боец, твердо стоявший на страже правосудия.

Уж не по делам ли правосудия занесло ее в это ужасное место?

Со вздохом Ева нагнулась, достала из дорогой изящной сумочки удостоверение личности убитой и, глядя на него, начала наговаривать в диктофон:

— Сесили Тауэрс, сорок пять лет, разведена. Адрес: 83-я улица, 2132, квартира 61Б. Не ограблена. Ювелирные украшения на месте. При ней… — Ева быстро проверила содержимое бумажника, — двадцать долларов банкнотами и пять кредитных карточек. Явных следов борьбы или попытки изнасилования нет.

Закончив диктовать, она снова посмотрела на распростертую на тротуаре женщину. И что ты, Тауэрс, здесь забыла? Какого черта тебя занесло так далеко от мест, где бывают люди твоего класса?

Одета как на работу, пришло в голову Еве. Она хорошо знала манеру одеваться Сесили Тауэрс и всегда искренне восхищалась ею: неизменно насыщенные цвета, хорошо выглядящие на экране телевизора, и точно подобранные аксессуары, придающие облику прокурора женственность.

Ева выпрямилась, рассеянно отряхнула коленки.

— Убийство, — бросила она полицейским. — Упакуйте тело.

Ева ничуть не удивилась, увидев на тротуаре у дома Сесили Тауэрс стайку вооруженных телекамерами журналистов. Они уже пронюхали про убийство и теперь шли по следу. В их лицах Еве всегда чудилось что-то волчье. Это была стая хищников, не намеренных возвращаться в логово без добычи — сенсационной информации. На то, что уже три часа ночи и льет как из ведра, этим тварям было глубоко плевать.