Наталья Ефремова - Последняя жертва Розы Ветров

И дышала, дышала, дышала…

Можно ли было считать это улучшением моего состояния? Не знаю.

И вот как-то вечером, устав от слез, я оделась и поехала к Стиву на кладбище. Я стояла у его надгробия до тех пор, пока не начала слышать его крики, тихие, затем все громче и громче, и под конец просто оглушающие. Те самые крики, которые разрывали его на части в ту страшную ночь на берегу, у ног обезумевшей ведьмы. И тогда я убежала прочь и не останавливалась, пока голос Стива не ослабел настолько, чтобы позволить мне отнять ладони от ушей и снова начать дышать.

Потом, приходя сюда, я не могла пробыть у могилы Стива дольше нескольких минут. Может, потому, что боялась вновь услышать его боль. Может, потому, что кроме «прости» на ум мне не приходила ни одна фраза. А может, потому, что не могла вынести его улыбки. Такой мальчишеской, такой живой…

Смахнув с ладони нечаянную снежинку, я вынула из букета, который принесла папе, маленький розовый бутон. Странно, он был теплым, словно я только что вышла из цветочного магазина. Стянув вторую варежку, я зажала бутон между ладоней и уткнулась в них лбом.

Сегодня у меня не было для папы особых новостей. Откуда они могли взяться, если я почти не появлялась на улице? Я ушла из редакции, ни капли не сожалея о своей прежней работе и иллюзии общения с людьми. Теперь моим главным занятием, в котором я весьма преуспела, стало бесцельное хождение по дому. Когда ко мне заглядывала миссис Филд, я притворялась спящей. Стоило входной двери закрыться за ней, я выбиралась из своего укромного угла и бродила, бродила, бродила, стараясь не думать, чтобы не страдать.

В конце концов я не выдерживала и падала, задыхаясь от рыданий.

Теперь я даже не пыталась заснуть по ночам, а вместо этого спала днем. Проваливалась в зыбкое забытье там, где оно меня заставало: в кровати, на лестнице, в кладовке цокольного этажа. Однажды я проснулась на коврике в ванной. Но ночью неизменно сидела на кухне, включив свет везде, даже в духовке, и без конца пила кофе.

В зеркала я старалась не смотреть. Как-то утром, умываясь, я подняла голову и отшатнулась, не узнав свое отражение. Красные воспаленные глаза в огромных сиреневых синяках, безумный взгляд, впалые пожелтевшие щеки и всклокоченные волосы. Порез от витражного стекла на моей щеке зажил, осталась лишь длинная кривая полоса от скулы до подбородка. Мне было все равно, есть она или нет, как было все равно, есть ли я сама.

Все чаще меня посещала сверлящая боль в груди. Она вгрызалась в мое сердце с каждым разом все глубже, а приступы длились все дольше. В такие моменты я прижимала к груди кулаки и вспоминала о Марии, о Ричарде, которые тоже пережили подобное. Из-за меня. И кусая до крови губы, мечтала о том, чтобы однажды у меня случился приступ, который я не смогла бы вынести.

На ум мне пришли слова Ричарда: «…и тогда, быть может, второй сердечный приступ решил бы проблему окончательно. По крайней мере, мою».

Бутон выпал из моих пальцев, и, наклонившись, чтобы поднять его с мерзлой земли, я вновь почувствовала укол в груди, слабый и уже привычный. С надеждой прислушалась к себе – нет, отпустило.

Я ошиблась, одна новость для папы у меня все-таки осталась. О том, что пропал Томас. На самом деле он исчез сразу же после моего отъезда из города, хотя вспомнила я об этом только сейчас. Миссис Филд сказала, что кот вышел в сад и не вернулся. Она искала его и даже расклеивала объявления, однако все было безрезультатно. Я сделала вид, что поверила ей, хотя почти уверена – добрая женщина из сострадания просто не решилась признаться, что мой кот умер.

Как и все, кто был мне дорог.

Я скучала по Томасу, несмотря на то что он слишком напоминал мне о папе…

С памятью у меня вообще творилось что-то странное. Например, я в мельчайших деталях помнила каждую минуту, проведенную на Розе Ветров, но не могла сказать, что делала за неделю до поездки на остров. Я ненавидела свои филигранно четкие воспоминания о клинике, где меня держали три недели, как в тюрьме, но путалась, рассказывая о том, как вернулась в Портленд.

Все, что произошло после нашего побега с острова, затянуло красным туманом, у меня в голове остались лишь бессвязные обрывки тех событий. Я помню, как мы сбились с курса и долго пытались выйти на материк: сама я не справлялась с управлением, а Ричард несколько раз терял сознание. Как-то нам все-таки удалось добраться до Торнвилля. Как – понятия не имею.

Помню, что Стива и Ричарда забрали две разные машины скорой помощи, а меня отвезли в Портленд, где вместо своего дома я сразу угодила в клинику. Последнее, что я видела в Торнвилле, как два крепких медбрата укладывают полуживого Ричарда на носилки.