Шэрон Болтон - Последняя жертва

Этот роман по праву станет бестселлером.

The Times

Под таким лозунгом выходит новая долгожданная книга Шэрон Болтон. Успешный PR-менеджер и маркетолог, она и предположить не могла, что давнее увлечение литературой принесет ей славу и всемирное признание. Дебютный роман «Жертвоприношение» неожиданно для самой создательницы стал необычайно популярным и снискал восторженные отзывы как критиков, так и широкой читательской аудитории. После блестящего успеха первой книги непросто удивить читателей, но Шэрон Болтон удалось преподнести своим поклонникам новый сюрприз.

Динамичный, захватывающий сюжет романа «Последняя жертва» достоин пера самого Джеймса Хэдли Чейза. Полная мистики интрига завораживает своей реалистичностью. Ведь герои этой истории — обычные люди и… змеи. Опасные, непредсказуемые, коварные, беспощадные рептилии. Но действительно ли они так опасны? Ведь человек, охваченный жаждой власти, мести, богатства, опаснее во сто крат, его жестокость не знает границ! Не потому ли главная героиня романа Клара предпочитает компанию диких животных обществу людей?

Девушка не понаслышке знает, что значит быть отверженным. Уродливый шрам на лице сделал ее изгоем среди сверстников, объектом жалости и насмешек взрослых. Но Клара не сломалась, она нашла занятие по душе — стала ветеринаром в клинике для диких животных. Она жила в одиночестве и относительном покое, но… Поселок всколыхнула страшная новость — в больницу попал человек, которого укусила гадюка. Дальше события разворачиваются с невероятной скоростью: дома заполоняют змеи — ужи, гадюки, — а в детской комнате находят одну из самых ядовитых тропических змей планеты — тайпана. Как она оказалась в Англии? Клара единственная, кто может пролить свет на загадочное поведение рептилий. Ей на помощь приходят полицейский Мэт Хоар и герпетолог Шон Норт.

Глубоко, тонко и точно талантливая писательница раскрывает перед нами внутренний мир героини, ее потаенные мысли, мечты, желания. Распутывая клубок событий, Клара развязывает и тугой узел своей жизни и внезапно находит то, на что не смела и надеяться, — понимание, дружбу, любовь… Извилистый змеиный след приводит девушку к разгадке тайны, корни которой кроются в прошлом. У истоков этой тайны стоит человек-загадка, обладающий удивительной силой воли, безграничным обаянием и… властью над змеями. Почему в городке до сих пор боятся вспоминать о нем? И почему вернулись змеи?

Великолепная история, открывающая тайны человеческого сердца…

Весь этот ужас начался в минувший четверг, с первыми лучами солнца.

Помню, я, выходя из дому, подумала, что утро обещает быть великолепным: теплым и безветренным, исполненным радужных обещаний, — в общем, таким, каким оно может быть только в канун лета. Воздух пока дышал прохладой, но его переливчатость над горизонтом предупреждала о приближающемся зное. Птицы пели так, как будто каждая трель, которую они выводили, была последней, и даже насекомые проснулись пораньше. Стараясь максимально воспользоваться щедротами раннего утра, вокруг меня носились ласточки — настолько близко, что мне иногда приходилось даже зажмуриваться.

Когда я подошла к подъездной аллее, ведущей к дому Мэта, голова у меня тут же закружилась от запаха диких ромашек, растущих за живой изгородью. Его любимый запах. Я на минутку задержалась, вглядываясь в посыпанную гравием дорожку, исчезающую за кустами рододендронов. Ноги сами несли меня за запахом, а в голову лезли мысли о том, что ромашки пахнут переспелыми яблоками и едва различимой горечью дымка, приносимого осенним ветром. Меня неотвязно преследовало желание пройтись по этой аллее, незаметно пробраться в дом и разбудить его хозяина, ссыпав с ладони лепестки ромашки на его подушку.

Я продолжила свой путь.

Достигнув конца переулка, выходящего на Картерс-лейн, я заметила, что дверь домика Виолетты приоткрыта. Невероятно, особенно в такой ранний час. Я подошла к двери и остановилась на пороге, разглядывая в полумраке прихожей облупившиеся стены. Может быть, она и ранняя пташка — старики обычно рано встают, — но при виде открытой двери внутри у меня все сжалось.