Вадим Волобуев - Благую весть принёс я вам

- Знайте же, люди: чужак этот - еретик-лёдопоклонник, подлый лазутчик злого бога. Вот кого пригрели мы у себя. Вот кого вождь привёл сегодня на собрание.

Община замерла, поражённая, кто-то испуганно ахнул, несколько мужиков ругнулось сквозь зубы. Пылан спросил в сомнении:

- Верно ли это, Отче?

- Так же верно, как то, что я стою сейчас перед вами. Гляньте на лица отступников. Разве не говорят они лучше всяких слов, на чьей стороне правда?

Вождь и Искромёт действительно опешили. Отец своей речью смешал им все замыслы: вместо избавителей от бед они предстали перед общиной подлыми крамольниками, гнусными еретиками и отщепенцами. Опять лукавый старик взял верх.

- Эй, Варениха, - позвал Отец. - Выйди сюда да скажи, чему тебя учил чужак да какие чинил непотребства.

Бабка вылезла вперёд, усиленно кланялась старику, мяла рукавицы, бормотала:

- Истинно так, как говоришь. И непотребствам учил, и злодейства чинил, и на девок нелепо глядел, прельщал их соблазнами. А уж словеса какие молвил - и не повторить. А я, дура старая, поверила, да сама же его на посиделки водила. Кто ж знал, что он - еретик и Божий недруг. Прежние-то бродяги не таковы были, сам помнишь: вот хотя бы Светлик-кузнец или Костровик-следопыт...

- Ты нам об Искромёте поведай, - прервал её Отец Огневик, поморщившись.

- Об Искромёте, да, - затараторила бабка. - А Искромёт этот меня речами льстивыми смущал, тайное знание сулил. Я-то, дура, и повелась. Теперь-то вижу как ясный день - прельщение то было. Зловредный искус. Диагностика, диагности... Тьфу ты пропасть! Никак с языка не слетит. Совсем заморочил, демон проклятый. По простоте душевной поверила я ему, негоднику, впустила в душу, а он-то и наплёл с три короба: и про древних, и про веру нашу, и про тебя, Отец Огневик.

- Что же он наплёл? - спросил старик.

- Говорил, заклятья знает, против которых ни дух, ни колдун не устоит. Говорил, что вера наша - трухлявая, еле держится, а Отцы морочат всем головы. Насмехался над тобой, Отче. Такое вещал, что и повторить срамно. Прочь от меня, прочь, силы недобрые. Изыдьте! Диагностика, диагностика, прогн... ой, моченьки нет, одолевает, зараза.

- Видите люди, каково тут чужак ворожил? - торжествующе воскликнул Отец Огневик.

- Да она же - блажная, кто такой поверит? - попробовал вступиться за плавильщика вождь.

- Потому и не будет врать, что блажная, - отрезал старик. - Такие лгать не способны.

Искромёт не выдержал, рявкнул:

- Истинно так, люди: я принёс вам благую весть! Новая вера грядёт, подлинная, не оболганная Отцами. Склонитесь перед Господом вашим Льдом, который единственный печётся о роде людском. Огонь - лукавый бог, затмил вам очи, окрутил, от правды скрыл. А правда в том, что Лёд один только и избавит вас от бедствий...

С его лица не сходила шалая улыбка, и странным восторгом горели глаза, будто здесь и сейчас разыгрывалось весёлое действо - непонятное и волнующее. Лихо звенел его голос, пронзавший гул толпы, и слышались чьи-то всхлипы, и смех, и яростный рык. Но никто не слушал плавильщика: люди кричали на него, кидали снежки и мелкие камешки.

Он ещё не закончил, когда Отец радостно затряс посохом:

- Слышишь, вождь? Слышите, родичи? Прельщение само обнаружило себя. Вот она, скверна. Вот она, несносная!

Вождь уронил голову. Полный разгром. Зачем чужак открыл рот? Стоял бы тихо, не ерепенился, глядишь, отбрехались бы. А теперь куда деваться? Как опровергать очевидное?

Но сдаваться он не хотел и ринулся в последнюю схватку: заново осыпал старика обвинениями, прошёлся по его родным, поносил Огонь, а затем, махнув на всё рукой, предложил кинуть священную Книгу в пламя - отдать Огню Огненное. Отец только этого и ждал. Не медля ни мгновения, крикнул:

- Видите, люди? Лёд завладел этим человеком, и нет ему спасения. Но мы ещё можем спасти себя, спасти общину. Можем отрубить загнившую руку, чтобы оставить жизнь телу.

- Правильно, Отец, - грохнул Пылан. - Изгнать подонков, и дело с концом. Пусть Лёд подавится своими выкормышами.

Люди, изумлённые, потрясённые, не могли более сдерживаться: от одного к другому побежало роковое слово, оно делалось всё слышней и слышней, набирало мощи словно осенний мороз и наконец взмыло над общиной как выпущенный на волю рябчик. Изгнание - вот единственный выход. Только так можно было очиститься от скверны и вернуть милость Огня. И люди повторяли это слово на все лады, с трепетом, но в то же время и с облегчением - они нашли причину несчастий! Вот она, стоит перед ними, бессильно сжимая кулаки, и глядит исподлобья на родичей. Вот он, ядовитый корень, который так долго прятался в земле. Теперь-то уж его вырвали - навсегда.