Роберт Маккаммон - Съешь меня

Джим понял, о чём она говорит: её кости были такими же тонкими, как у него. Они оба были хрупкими, как скорлупа, и выйти на танцпол для них означало быть разорванными в клочья.

— Это хорошо, — сказал он. — Я тоже не танцую.

Она с облегчением кивнула. На секунду Джиму показалось, что он увидел, какой красивой она была до того, как всё это произошло; это была не кричащая, вызывающая красота, а простая и домашняя, нежная, словно кружево. От этого мозг снова начинал болеть.

— Здесь шумно, — сказал он. — Слишком шумно.

— Я… никогда раньше здесь не была. — Бренда опустила руку, которой прикрывала цепочку, и снова сложила обе руки на груди, будто от чего-то защищаясь. — Я знала, что такое место есть, но… — она пожала тонкими плечами. — Не знаю.

— Ты… — одинока, чуть было не сказал он. Одинока, как и я. — Ты здесь одна? — спросил он.

— У меня есть друзья, — быстро проговорила она.

— А у меня нет, — сказал он, и она чуть дольше задержала взгляд на его лице, прежде чем отвести его в сторону. — То есть, здесь нет, — поправил он себя. — Здесь я никого не знаю, кроме тебя. — Он помолчал, а затем спросил её:

— Почему ты пришла сюда сегодня?

Она хотела что-то сказать, но не успела открыть рта, как передумала. «Я знаю, почему, — подумал Джим. — Ты ищешь кого-то. Как и я. Ты вышла прогуляться и пришла сюда — наверно, ты больше ни секунды не могла быть одна. Я смотрю на тебя, и вижу, как ты кричишь внутри».

— Хочешь пойти куда-нибудь? — спросил он. — Я имею в виду, погулять. Прямо сейчас, чтобы было удобнее разговаривать.

— Я тебя не знаю, — смутилась она.

— И я тебя не знаю. Но я бы хотел прогуляться с тобой.

— Я… — её рука скользнула к впадине на том месте, где раньше был её нос. — Уродлива, — закончила она.

— Это не так. В любом случае, я тоже не прекрасный принц, — он улыбнулся, и кожа на его лице натянулась. Ему показалось, что Бренда тоже слегка улыбнулась, но опять же, об этом трудно было судить.

— Я не сумасшедший, — уверял её Джим, — не сижу на наркотиках и не хочу причинять никому зла. Я просто подумал… что ты была бы не прочь пообщаться с кем-нибудь.

Какое-то время Бренда молчала, перебирая пальцами сердечко.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Но недалеко. Вокруг здания.

— Вокруг здания, — согласился он, пытаясь не показывать охватившее его волнение. Он взял её за руку — она не обратила внимания на его костлявые пальцы — и осторожно повёл её сквозь толпу. Она была почти невесомой, как высохшая веточка, и ему казалось, что даже он, несмотря на свои высохшие мышцы, смог бы подхватить её и поднять в воздух.

Выйдя на улицу, они отошли от шумного «Могильника». Порывы ветра становились всё сильнее, и вскоре им пришлось держаться друг за друга, чтобы их не сбило с ног.

— Будет буря, — сказала Бренда, и Джим кивнул. Бури здесь были сильными и беспощадными, от порывов ветра даже шатались дома. Но Джим и Бренда, сначала обойдя кругом здание, пошли дальше, Бренда повела его в южном направлении. Тела их были согнуты, как вопросительные знаки, над их головами сгущались тучи, заволакивая луну и скрывая голубые вспышки молний, которые уже замелькали в небе.

Бренда мало говорила, но хорошо умела слушать. Джим рассказал ей о себе, о бывшей работе, о том, как он мечтал когда-нибудь открыть собственную фирму. Он рассказал ей о том, как однажды в молодости ездил на озеро Мичиган, и какая была в нём вода. Он рассказал ей о том, как гулял по парку и запомнил счастливый смех и запах цветов.

— Мне не хватает того, что было раньше, — сказал он, не успев вовремя остановиться: в Мире Мёртвых такие сожаления, озвученные вслух, были преступлением, за которое полагалось наказание. — Мне не хватает красоты, — продолжал он. — Мне не хватает… любви.

Она взяла его за руку, кость коснулась кости, и сказала:

— Здесь я живу.

Простой каменный дом, многие из окон в котором были выбиты ветром. Джим не осмелился бы попросить Бренду пройти внутрь, он был уже готов к тому, что они попрощаются здесь, возле ступенек, и он повернёт обратно. Но Бренда не отпускала его руку, и теперь уже она вела его вверх по тем самым ступенькам сквозь дверь с выбитым стеклом.

Она жила на четвёртом этаже, и её квартира была даже меньше, чем квартира Джима. Стены были мрачные, тёмно-серые, но, как только зажёгся свет, Джим увидел настоящее сокровище — горшки с цветами, которыми была уставлена вся комната, они стояли даже на пожарной лестнице.

— Они сделаны из шёлка, — объяснила Бренда, хотя он ещё не успел задать этот вопрос. — Но выглядят как настоящие, правда?