Array Коллектив авторов - Под маской альтер-эго (сборник)

Я отряхнул с себя листву и побрёл по аллеям. Я впервые ощущал в своей голове пустоту – все зарождавшиеся там мысли были мелкими и незначительными. Вряд ли я могу сказать, сколько я так шёл, но всё закончилось неожиданно, когда меня окликнул женский голос…

Нет, это не была Она, но что-то заставило меня оглянуться.

Странно чувствовать себя снова только лишь человеком, когда судьба сталкивает вас с реальностью по своему усмотрению, а не брыкается в твоей твердой нечеловеческой хватке. Но для меня это стало настоящим откровением.

Пёс бежал в мою сторону, виляя хвостом, и это его, а не меня окликала девушка. Пока я с трудом переваривал все эти события, пёс вовсю уже обнюхивал меня, тыкаясь холодным носом в мою безвольно повисшую ладонь.

– Простите, не бойтесь его, он не кусается. Тони, ко мне! – её голос был для меня эффектнее, чем любая из увертюр музыки сфер.

Мне стоило больших усилий собраться, прежде чем я снова овладел своим языком:

– Да ничего, хороший у вас пёс.

Девушка улыбнулась, эта простая эмоция – чистая и искренняя – заставила меня улыбнуться в ответ. Я так давно этого не делал. Вечность.

– Даша, – представилась она.

– Дима, очень приятно.

Никогда не задумывались, что всё хорошее в нашей жизни происходит просто? Но на самом деле так и есть. Самые простые вещи творят реальность не хуже, чем Великие силы, и обычные люди, просто улыбнувшись, становятся чуть-чуть, но божеством. Не забывайте об этом никогда.

Разговорившись, мы шли по старому парку, впереди бежал пёс по имени Тони и беззастенчиво помечал заснувшие деревья. Незаметно для нас оживал парк. Появлялись прогуливающиеся парочки, вернулся одинокий старик, подкармливающий голубей, а уличный музыкант возобновил своё пение. Броню атмосферы пробили робкие лучи света. В мою вселенную снова возвращалось потерянное время.

И была ночь, и было утро…

На старой скамейке, в окружении голых деревьев сидела девушка с белоснежными волосами, казалось, что её кожа источает свечение, столь неуловимое, что сознание считает это наваждением. Девушка смотрела, как пёс бегает вокруг уходящей за пределы парка пары. В её глазах читалась мудрость, столь редкая, напоминающая противоречивую смесь из печали и радости – светлых, как её волосы.

– Во вселенной есть много путей, так ведь, Кормчий? Но почему они выбирают именно твои дороги? – тихо проговорила она.

Никто не ответил ей.

– Наверно, из-за этого ты помогаешь им. Я совсем перестала понимать тебя.

Девушка встала, пристально проводила взглядом уходящих людей, потом посмотрела в небо. Первая снежинка упала на её лицо, отчего она зажмурилась и загадочно улыбнулась.

Через мгновение уже ничто не напоминало о её присутствии.

Дождь пошёл с полудня. Занятая работой в пристрое, я не сразу заметила проникшую сквозь щелястые двери промозглую, противную сырость, и шорох струй, и потемневший свет и без того серой субботы. Дел было много; картошка, рассыпанная с сентября по полу, требовала пристального внимания при сортировке, каждую приходилось ощупывать, и не всегда пальцы встречали твёрдую здоровую плоть, порой и проваливались в мерзкую белёсую слякоть. Картошки было мало, картошка была плохая, – от этого ли, от дурного ли мокрого лета, от упрямства мамы, упорно сажавшей проклятый корнеплод, легко добываемый в ближайшем маркете, – глаза туманились бестолковой слезой, добавляя сырости и в банально унылую осень.

Наполненные вёдра приходилось спускать в яму по шаткой, прогнившей лесенке, не враз, а урывками, сначала установив ёмкость на скользкую проступь и только затем утвердившись ногой на ступеньку ниже, сдёргивать ведро на пару проёмов; достигнув же дна, рассыпать картошку ровным слоем по стеллажам и нижним, и верхним.

Я устала. Когда же наконец собрала гниль и вышла наружу, заревела по-настоящему, в голос. Дождь, дождь падал с набухшего, провисшего от мокрой тяжести неба, хлестал по крыше, по облетевшим деревьям, по тёмным, размытым силуэтам соседских домов, по всей деревне, пустой, холодной и равнодушной. Дорога, по которой утром пришлось повилять причудливыми зигзагами, разлилась широко и привольно, убедительно переведя недалёкое вообще-то шоссе в разряд недостижимых абстракций. День угасал. Единственным вариантом спасения было соседнее Лягушино, где наряду с магазином имелось несколько мужиков, способных так или иначе переместить моё авто на километр севернее, в лоно асфальтовых удовольствий. Идти к соседям в субботу вечером было бы глупо по многим причинам, простая эта мысль меня неожиданно успокоила и даже развеселила. Утерев лицо рукавом, я быстро покончила с урожаем, набрала дров, растопила печь, намыла картошки и переделала ещё кучу дел, как нужных, так и приятных.