Роберт Хайнлайн - Двойная звезда. Звездный десант (сборник)

Доктор потянул носом:

– Никакого запаха. На этикетке было написано: «Вожделение джунглей». На мой вкус, мускуса многовато. Я обвинил Пенни в том, что она задумала свести всю команду с ума, но она лишь посмеялась надо мной.

Он повернул выключатель; изображение пропало.

– На сегодня достаточно. Вам пора заняться кое-чем более полезным.

Стоило ему выключить проектор – и запах пропал. Ну точно как при выключении аромасинтезатора! Я вынужден был признать, что запах существует лишь в моем воображении, хотя, как актер, прекрасно понимал это умом.

Через несколько минут вернулась Пенни, благоухающая, словно марсианин.

Я просто влюбился в этот аромат.

Мое обучение в той же каюте (гостевой комнате мистера Бонфорта) продолжалось до самого торможения. Все это время я ни минуты не спал, не считая сна под гипнозом, да и не чувствовал такой необходимости. Мне постоянно помогал док Чапек или Пенни. К счастью, имелась масса фотоснимков и записей с Бонфортом – этого добра, слава богу, у любого политика навалом. К тому же со мной были те, кто очень хорошо его знал. Словом, материала хватало, вопрос был в том, сколько я в состоянии – под гипнозом или без – усвоить.

Не помню, когда именно я избавился от неприязни к Бонфорту. Чапек уверял – и я склонен верить, – что ничего такого он мне под гипнозом не внушал. Больше я не возвращался к этой теме – в вопросах врачебной и гипнотерапевтической этики доктор был исключительно щепетилен. Наверное, я просто вжился в роль. Думаю, мне понравился бы и Джек-потрошитель, случись мне его играть. Судите сами – вживаясь в роль, полностью отождествляешь себя с персонажем. Вы становитесь им! А человек либо себе нравится, либо кончает жизнь самоубийством.

Говорят: «Понять – значит простить». А я начал понимать Бонфорта.

Во время поворота мы получили обещанный Дэком отдых при нормальной силе тяжести. В невесомости мы не провели ни минуты: вместо того чтобы выключить факельную тягу – чего космолетчики очень не любят, – команда проделала, по словам Дэка, «косой поворот на 180 градусов». Двигатели при этом работали, и все произошло довольно быстро, только с вестибулярным аппаратом происходило что-то странное.

Не помню, как этот эффект называется. Что-то похожее на Кориолана. Кориолиса?

Вообще я мало знаю о космических кораблях. Те, что могут стартовать прямо с планеты, космолетчики презрительно зовут «чайниками» – за густую струю пара или водорода из сопел. Их не считают атомными кораблями, хотя реактивную струю разогревает атомный котел. Факельщики же вроде «Тома Пейна» замечательны, как мне объяснили, тем, что работают на каком-то Е, равном эм-цэ-квадрат, а может, эм, равном е-цэ-квадрат… Знаете, наверное: то самое, которое Эйнштейн изобрел.

Дэк очень старался мне все втолковать. Не сомневаюсь, это очень занятно для тех, кто таким интересуется, однако не понимаю, для чего джентльмену забивать голову подобной ерундой? По-моему, всякий раз как ученые берутся за свои логарифмические линейки, жить на свете становится гораздо сложнее. Плохо нам, что ли, было до того?

Нормальная гравитация продолжалась часа два. Меня провели в каюту Бонфорта, где я занялся лицом и костюмом. Теперь окружающие называли меня не иначе как «мистер Бонфорт», или «шеф», или (это – док Чапек) «Джозеф», желая облегчить мне перевоплощение.

И только Пенни… Она просто физически не могла звать меня «мистером Бонфортом». Она старалась изо всех сил, но ничего не выходило. Впрочем, и без очков было видно, Пенни – классическая тайно-и-безнадежно-влюбленная-в-своего-босса-секретарша. И меня она воспринимала с глубочайшей, нелогичной, но вполне естественной горечью, что сильно затрудняло работу нам обоим, тем более что я находил ее весьма привлекательной. Ни один человек не способен ни на что путное, если рядом женщина, которая его презирает. Однако я не мог ненавидеть Пенни в ответ, просто жалел ее, хоть и раздражался порядком.

Мы начали с того, что у актеров называется пробными прогонами в провинции. На «Томе Пейне» далеко не все знали, что я вовсе не Бонфорт. Не могу судить, кто знал, а кто нет, но выходить из роли и задавать вопросы мне позволялось только при Дэке, докторе или Пенни. Еще – почти наверняка – знал обо всем делопроизводитель Бонфорта, мистер Вашингтон, но он ни разу не подал виду. Это был пожилой худощавый мулат, и его лицо с плотно сжатыми губами здорово напоминало лик статуи католического святого. Было еще двое посвященных, но не на «Томе Пейне». Они оставались на борту «Рискуй» и обеспечивали тыл, взяв в свои руки пресс-релизы и текущие дела. Одного звали Билл Корпсмен, он занимался связями с прессой, другого – Роджер Клифтон. Не знаю, как описать словами деятельность последнего. Политический представитель? Вы, может, помните, в бытность Бонфорта премьер-министром Клифтон занимал пост министра без портфеля? Однако это еще ни о чем не говорит. А положение было таково: Бонфорт занимался политикой, Клифтон – обеспечением его поддержки.