Алекс Эдельвайс - Восход

«Психолог, однако», – подумал Каэл.

– Я прекрасно осознаю своё положение как человека, – продолжил тот, – и не собираюсь претендовать на равное отношение; это простая иерархия, и я её понимаю.

«Эстер не предатель, значит… Скоро слово в слово заговорит. Побоялся бы хоть…»

– Именно поэтому я хочу предложить Вам следующую модель на рассмотрение. Чтобы не нарушать вечный дуализм и чтобы сохранять баланс, необходимы, я считаю, всё же два элемента. Это ваше новое государство и Первая Зона. Как я уже говорил, мы ни в коем случае не ставим себя с вами на один уровень; мы будем той самой обратной стороной, тенью идеального мира.

Тут Каэл совсем издёргался. Гил частенько называл себя Тенью, чем вызывал и насмешки, и опасения.

– Мы станем тем, – продолжал представитель Президента, – что будет снабжать идеальный мир вполне себе материальными ресурсами, не вмешиваясь в его существование. Вы ведь не думали за счёт святого духа жить, да? – в последней фразе ему с огромным трудом удалось подавить смешок.

Гил устало вздохнул, выждал секунду-другую и сказал:

– Понимаю, обидно и даже невозможно терять статус ведущей мировой державы, да ещё и из-за каких-то самозванцев-идеалистов 3 3 Здесь слово «идеалист» используется в устаревшем значении: тот, кто идеализирует действительность, мечтатель . Сказать «террористов» язык не повернулся – знаете, я искренне считаю, что террористы те, кто продавал Третьей Зоне оружие, а не те, кто прекратил, наконец, бессмысленную жизнь этих несчастных. Но это так, к слову пришлось; возвращаясь к Вашему вопросу – со святым духом Вы, пожалуй, загнули. У нас есть кое-какие соображения на этот счёт, а именно: первое время мы будем использовать часть людей, оставшихся в живых, в качестве рабочей силы. В остальном проблемы не вижу – нас куда меньше, чем вас, ресурсов тоже требуется гораздо меньше; да и не собираемся мы по всей планете расселяться, боже упаси. С автоматизированным трудом проблемы материальных благ тоже не вижу; а что касается знаний – именно для этого мы и оставим лучших ваших представителей в живых; и, к Вашему величайшему сожалению, не только из Первой Зоны. В качестве бонуса за их старания позволим им, так сказать, умереть естественной смертью.

Сказанное свалилось на представителя Первой Зоны как куча снега, окатив его паническим холодом неминуемого поражения. В этот раз спектакль не удался; а в голосе Гила чувствовалась такая железная неизменность, такая ледяная насмешка, что его оппонент впервые всерьёз задумался, отнесут ли его самого к числу людей, которым позволено будет «умереть естественной смертью».

– Вы что, просто собираетесь уничтожить человеческую цивилизацию? – бесстрастно спросил он. – Но вы ведь не сможете построить идеальный мир без предыдущего опыта. Вы будете, как маленькие дети…

– Мы и не собираемся уничтожать цивилизацию. Все её достижения достанутся нам – в том числе и искусство – тем более что созданию этих достижений во многом поспособствовали наши же люди в разное время. И если уж брать предыдущий опыт, то, поверьте, не только у вас… Чему Вы меня пытаетесь научить? Вы, представитель государства, в котором социальное расслоение едва ли не достигает точки, за которой разве что рабство – и всё из-за того, что вы бездумно размножаетесь без конца и края.

– Но ведь Вы сами вечно говорите об иерархии! – отчаянный аргумент вклинился в монолог.

– Вы сравниваете изменчивый социальный статус и то, что дано от природы и чувствуется на уровне сознания? Что ж, мне казалось, Вы не идиот.

Представитель Первой Зоны кожей ощущал, как всё катится к чертям. Однако контрольный выстрел ждал его впереди.

– И, знаете, – продолжил Гил, – Вы ведь ещё больший идеалист, чем я. Вы тут вещали о каком-то совершенном мире, о балансе сил и так далее. К чему вся эта философия? Будьте проще. Я всего лишь хочу обеспечить своему виду процветание без всяких помех. Ну, а ещё – вы все нам единогласно не нравитесь.

Вот это уже было окончательным поражением. Если до этого представителя Первой Зоны будто окатило кучей снега, то теперь ему как бы выстрелило в голову вакуумным пистолетом – в ушах от пронзительной тишины звенела тончайшая струна; на уши давило, а дыхание участилось – вместе с ударами сердца, колотившего теперь в грудную клетку со страшной силой.

Внезапно он понял, что это конец. Казалось бы – так просто, но так невероятно. Всю жизнь он привык быть хозяином положения; не было ситуации, из которой нельзя было бы выйти – с помощью личных качеств, влияния, денег, наконец. А тут…