Игорь Давыдов - Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью [СИ]

Надо было просто молчать. Выжидать. Изучать. Ловить каждую возможность не словом, а делом доказать недоверчивой госпоже свою полезность.

Если таковая возможность вообще возникнет…

— И что же ты сделали такого, чтобы заслужить почесушки за ушком? Я, в конце концов, твой сюзерен, а не бюро пожалейки и обнимашек в кредит.

Так они и стояли. Хозяйка и проштрафившийся щеночек, который всего-то и хотел, чтобы его немножко погладили по головке. Молчание, что давило на плечики Жаки всю дорогу в метро, вернулось вновь. Оно обрушилось всем своим весом, так резко и нещадно, что у девушки против её воли выступили слёзы в уголках глаз.

— Так вы и не просили ничего… вы не просили! — француженка отбросила в сторону бесполезную гордость.

Плевать! Плевать на всё! У неё итак уже ничего не осталось, кроме жизни и имени! И по имени этому уже потоптались грязными сапогами все, кому не лень. Если уж встала на этот путь, то следует идти до конца! Чтобы вызвать настоящую жалость, надо загнаться достаточно сильно, чтобы самой стало обидно. Развести себя на слёзы. И тогда плач будет не просто правдоподобным: он станет правдивым. Лишь та ложь может обмануть, в которую верит сам лжец.

Жаки знала всего одну слабость своей госпожи. И она была обязана ей воспользоваться. Ради рода. Ради семьи. Ради будущего, в котором у Кюсо появится хоть какая-то опора, кроме благосклонности далёкой от реалий жизни шляхты обласканной ректором простолюдинки.

— Я уже готова на всё! Я могла бы расспросить родителей о деталях финансовых потоков Сковронского! О важных и полезных людях Хотски, Ковача и Гобоя! Свести вас с челядью, не чурающейся запачкать руки!

Девушка уже не сдерживала слёз. Так ведь всегда бывало: стоило только уголкам глаз стать чуточку влажными, как потоки липкой солёной воды было не остановить. Да и был ли какой-то смысл их стесняться?

— Дайте приказ — в бой пойду! Пальцем укажите, и сутками буду поддерживать жизнь в бродячем псе и в каждой из топчущих его плешивую шкуру блох! Намекните, и постель согрею! Но ведь вам же всего этого не надо! Даже сейчас вы взяли меня на задание, в котором от меня ничего и не потребуется, кроме как “стоять и символизировать”! На моём месте могла быть любая представительница челяди, так ведь?! Так…

Она осеклась. Прикосновение. Неуверенное и осторожное. Тонкие изящные пальцы, скользящие сквозь волосы, словно бы гребень с крупными, но крайне мягкими зубьями.

— Я дам тебе работу, — несмотря на строгость слов, сам голос госпожи ощущался крайне вкрадчивым, даже ласковым. — Я изначально планировала, что со мной сегодня будет представительница шляхты. Более внушающая, чем сопливая размазня, каковой ты сейчас и являешься.

— П… прошу прощения, госпожа… — левая рука Жаки скользнула к поясу, к непритязательному кошелю с прахом, а правая извлекла простенькую волшебную палочку, что была куплена взамен утерянной во время сражения в тоннеле любви. Несложная формула была призвана устранить все следы недавних рыданий. — Я сделаю всё в лучшем виде. Только скажите.

— Да, и ещё кое-что… — подушечки пальчиков слечны Глашек слегка массировали кожу головы Жаклин. — Пану Новотному стоит пообщаться со мной, если он всё ещё намерен заключить с тобой брак. Не хочу продешевить, распоряжаясь своими ресурсами.

— Да, госпожа… — у француженки аж отлегло от сердца, когда она услышала последнее уточнение.

Не то, чтобы она не предпочла сама выбирать себе спутника жизни, однако же, намного лучше осознавать, что существуют хоть какие-то гаранты стабильности положения твоего рода.

И пусть Жаки было несказанно стыдно за ту истерику, что она устроила прилюдно… оно того стоило. Ведь девушке удалось чуточку расширить трещину в кажущейся непроницаемой броне отрешённости чужеродного сюзерена.

— О, слечна Глашек? — услышала француженка смутно знакомый мужской голос. — А я только-только подошёл. Вы не изменяете своей привычке появляться на месте встречи раньше времени.

— Инспектор Воржишек? С чего бы мне вдруг начинать относиться ко времени иначе, нежели я к нему относилась ранее? — госпожа убрала руку от головы Жаки и сделала шаг в сторону, позволяя подчинённой узреть собеседника: горделивого и деятельного коротышку в полицейской форме.

Француженке не доводилось ранее иметь с ним дел, однако она могла его видеть в участке, вместе с остальными стражами правопорядка. Кажется, он был свидетелем набора силовиков на ту злополучную операцию в “Вечне забаве”.