Игорь Давыдов - Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью [СИ]

— Кто знает? Вы ведь теперь госпожа Хотски и сопредельных ей территорий, — с лёгкой вежливой улыбкой пожал плечами мужчина. — Кроме того, ваш культ…

— Сила культа — вещь непостоянная, как и народная любовь, — поморщилась слечна Глашек, поднимая руку в останавливающем жесте. — Рано говорить о таких вещах, пока мне не удалось собрать крепкий костяк из деятельных лояльных последователей.

— У вас всегда буду я, — многозначительно приподнял фуражку невысокий служитель правопорядка. — Вы мне жизнь спасли, слечна Лешая… и вашими же стараниями, я уже не инспектор, а шеф. Шеф Воржишек.

Он горделиво постучал пальцем по знакам отличия на плече.

— Поздравляю, — улыбнулась госпожа. — Некоторые вещи происходят слишком быстро, чтобы я успела отреагировать на изменения.

— Возможно, вы успевали бы больше, если бы занялись… э-э-э… более глобальными вопросами?

— Будь мы менее знакомы, мне бы показалось, что вы просто не хотите, чтобы я увидела что-то, что могло бы вас скомпрометировать, — подняла бровь слечна Глашек.

— Ну, что вы? — развёл руками полицейский. — Как же можно? Я едва в должность заступил. Ещё не успел настолько нагрешить. Просто… не ваш это калибр — заниматься частными локальными проблемами нищей челяди.

— Вы слышали о “теории разбитых окон”? — уточнила госпожа.

— Теории — это удел учёных и некромагов, — мужчина жестом предложил обсудить этот вопрос, перебирая ногами в сторону конечной цели. — Я же — человек простой. Вижу нарушение, и думаю, как бы его по закону устранить. Ну или в обход закона, если вы понимаете, о чём я.

Усмешки инспектора Воржишека и слечны Глашек зеркально отражали друг друга. И сложно сказать, чья же была более хищной.

И тогда Жаки поняла: именно эти места, именно эта ситуация, именно они являлись родной стихией госпожи. А вот француженка здесь была… чужой, несмотря на то, что ей уже довелось поработать на данных территориях под началом Сковронского.

Так что, всё, что ей оставалось, это плестись в хвосте: как в прямом, так и в переносном смысле.

— Это вы зря, мой дорогой друг, — речь сюзерена была разом официальной и панибратски-покровительственной. — Это ведь криминологическая теория: мелкие правонарушения являются не только индикатором преступной деятельности, но и фактором, влияющим на рост криминогенной обстановки.

— По принципу “почему другим можно, а мне — нельзя”? — догадался инспектор.

— И да, и нет. Ваше предположение верно, но оно является лишь частью истины. Опираться лишь на это объяснение — значит, надевать метафорические шоры. Безнаказанная мелкая преступность, как простое хулиганство, так и бытовая коррупция, выражающаяся в падении качества жилищно-коммунальных услуг, являются символом бессилия власти, — подняла палец слечна Глашек. — Нельзя недооценивать значение символов. Как может справиться с серьёзными преступлениями полиция, которой даже мелкое хулиганьё прихлопнуть не дано? Если власть не способна подтвердить свой статус, если она теряет доверие, люди выбирают иные нравственные ориентиры. Просто в пику официальной линии партии.

— Иными словами? — поднял бровь полицейский. — Вы рассчитываете сосредоточиться на решении мелких проблем для того, чтобы, так сказать, замедлить течение мутных вод?

— Это вклад в будущее, — кивнула синеглазая некромагичка. — Как в будущее моего района, так и в будущее моего культа. Люди мне молятся. Я должна время от времени на эти молитвы отвечать.

3.

Жаки отлично знала это место.

Она частенько выходила на охоту в данном районе. Ведь никому не покажется странным, если человек, вышедший в одиночку прогуляться после заката по исписанным граффити улицам, полным разбитых бутылок и сломанных мусорок, до конечной цели не доберётся. Гобой стабильно поставлял “висяки” в местный полицейский участок, и немалая их часть была связана с этим и соседним кварталами.

Слепа улица.

Крайне говорящее название. Ироничное. Претендующее на звание нарицательного. Жизнь местных обитателей поистине зашла в тупик, а полиция в этих местах была слепа.

И не только полиция. Казалось, что коммунальные службы вообще не считали Слепу улицу частью Праги. Дыры в асфальте проезжей части были такими, что в них вполне можно было сломать ноги. Тротуар местами отсутствовал, а где, всё-таки, отметился самим фактом наличия, оказался забит машинами разной степени никчёмности до состояния “протиснуться невозможно”, из-за чего пешеходы просто вынуждены были топать там, где на регулярной основе ездили авто.