Алекс Лексин - Хранители

Теперь он мой сын и всегда будет моим сыном, чтобы не случилось. После памятной встречи на берегу речушки, мы представили друг другу наших женщин и, конечно, они тут же нашли общие темы и всякие общие женские тайны, а Юрчик потащил меня в лес, показывать местные красоты, он явно всем этим гордился и по праву, это в какой то мере, его творение, его дом. Мы посидели на берегу озера, долго ходили по лесу, очень красивые места. Сын стремился показать мне как можно больше с непосредственностью ребенка хвастающего перед родителем своими игрушками, забегал вперед, гладил стволы деревьев и оглядывался на меня ожидая одобрения и похвалы и расцветая от моих поощрений и восхищения. Показывал мне мелких животных, которые охотно позволяли брать себя в руки, мелких птичек вьющихся вокруг нас, красивые полянки с густой серо зеленой травой, ручей с кристально чистой водой, приносил веточку малины с крупными ягодами. И, конечно, говорил без умолку, в его голосе, наверно от волнения проскальзывали нотки звуков природы, тон голоса то повышался, срываясь птичьим писком, то уходил почти в инфразвук звериного ворчания, иногда слышался отзвук шума листвы и журчание струй ручья, всплески озерной воды и шелест крыльев насекомых. Потом он привел меня к особенному месту. Большая поляна с огромным пнем и покрытая серебристым мхом вперемешку с островками высокой травы. Внутри пня жила колония пчел, весь пень был огромным ульем серебристо серого цвета, прямо как тот самый пень, жилище Носителя Артефакта из моего недавнего прошлого. Юрчик показал мне деревянную чашу, куда стекали вязкие струйки меда и над которой висело серое марево с цветными искорками. Отведав густого, пахучего угощения, мы почти синхронно уселись рядом с пнем на круглую полянку, свободную от мха и травы и замерли, закрыв глаза. Я видел лес с высоты птичьего полета, каждый лист и травинку, озерное дно, покрытое серым песком, огромную картину из струй утреннего тумана с изображением сына и его подруги Нади, меня самого, глядящего с выражением сдержанной отцовской гордости, картину в простой раме с портретом молодой женщины с грустными и ласковыми глазами. Затем я видел Петровича, сидящего на берегу протоки, статного, синеглазого мужчину с короткими волосами серого цвета. В свою очередь я делился воспоминаниями о себе и своих близких. Озеро в предгорьях Альп, вершины далеких гор в лучах закатного солнца, мы с Олей на берегу, Александр с синеглазым малышом на руках и Мария, положившая голову ему на плечо. Людвиг и Эльза, Рик и Герти, счастливо улыбающийся Густав с двумя младенцами мальчиками на руках, моложавый священник в торжественном одеянии и мой сын с Надей, держащей в руках крохотного младенца в кружевных пеленках. Затем идиллия сменилась видом черных, клубящихся мраком, туч пронизанных кроваво красными сполохами, кипящим морем огня на земле и ощущением угрозы и опасности. Гротескно искаженные лица каких то мужчин с черными, горящими фанатизмом и безумием глазами, что то кричащих и потрясающих оружием. Неуклюжие, чадящие железные повозки изрыгающие огонь и сеющие смерть вокруг. И трое синеглазых мужчин с сосредоточенными и решительными лицами, заслонившие собой толпу испуганных женщин, стариков и детей, на фоне леса и озера. Копья и стрелы серого свечения, рвущие в клочья тьму и языки огня, гигантский смерч из серых и разноцветных искр достигающий самого неба, нас не трогайте, нас не трогайте…….

Петрович любил бродить по городским улицам, с удовольствием отмечая перемены к лучшему. Особенно это было заметно в частном секторе на окраинах. Жили там в основном люди пожилого возраста, зачастую забытые обществом и детьми, доживали свой век. Неторопливо копались по хозяйству среди запустения и нищеты. Покосившиеся домишки с облупившейся краской, заросшие сорной травой придомовые участки, прямо как в том поселке. Теперь там царило особенное оживление, помолодевший и энергичный люд приводил хозяйство в порядок, выкашивал сорняки, вскапывал грядки и клумбы, ремонтировал и украшал свои жилища. Раньше это был небезопасный район, кроме забытых стариков здесь ютились спившиеся, опустившиеся люди, подростковые банды терроризировали население, особенно опасно было вечером и ночью. Грабежи, избиения или что похуже были обыденным делом. Полиция сюда не совалась, это было бесполезно и небезопасно. С приходом нового времени многое изменилось, люди самостоятельно приводили все в идеал, им деятельно помогали молодые люди, поддерживался порядок и чистота. Перемены к лучшему коснулись не всех, особенно закоренелых и погрязших в пороках тоже хватало, но их количество уменьшалось и почти сошло на нет. Кто то подался вон самостоятельно, с кем то провели соответствующую беседу, кого то просто выставили вон. На рядом расположенной свалке ютилось множество бродячих животных, порой агрессивных и конкурировавших с двуногими бродягами за остатки благ цивилизации. За одну ночь свалка куда то подевалась, груды мусора и гниющих отходов превратились в серую пыль, исчезли воняющие химией лужи, едкий дым тлеющего мусора рассеялся без следа. Осталась чистая земля, постепенно зараставшая травой серовато зеленого оттенка. Чей то мусорный бизнес стал не нужен. Мало того, дороги с так называемым твердым покрытием преображались в ровные серые полосы без трещин и ям. Складывалось впечатление, что надзорные, контролирующие и карательные органы оставались не у дел. Им просто нечем было заняться. Преступность самоликвидировалась, прекратилось пьянство и мелкие правонарушения. Население самоорганизовывалось, избирались старшие из числа достойных по различным направлениям, улицы ненавязчиво патрулировались и не только людьми. Все это напоминало Петровичу ситуацию в поселке, но более масштабно. Неясная тревога порой будоражила сознание, не всем по нраву были подобные перемены. В памяти жило воспоминание о нашествии людей скрывающих лица, вооруженных и одержимых манией разрушения и убийства. Люди как и тогда не смогли бы защитить свое имущество и жизнь, требовалась помощь. Помочь мог только Хранитель, а Петрович осознавал, что его возможности невелики и он был один. Но с сегодняшнего дня он почувствовал явное желание посетить поселок, его кто то настойчиво звал. Алекс был где то далеко, Юрчик был слишком молод и неопытен, особенно в житейских делах, но зов видимо исходил от него. Поэтому Петрович поутру отправился уже знакомой дорогой к протоке, в надежде на помощь советом или действием. С ним была его супруга, неожиданно проявившая интерес и заявившая, что ее тоже звали, только не так как мужчину, зов был неясный и с иным оттенком. Без особых приключений, исключая повышенное внимание поста ППС и в сопровождении привычного эскорта серых птиц, они добрались до протоки, превратившейся в большую водную гладь. На другом берегу их ждали четверо, двое мужчин и двое женщин. Петрович с необычайным волнением и затаенной надеждой, перераставшей в бурное ликование, понял, это он, Алекс, он вернулся. Не отрывая взгляда от него, Петрович торопливо спустился к воде и, увлекая за собой супругу, не глядя под ноги устремился к ждущим его. Вода превратилась в твердую песчаную дорожку, а с противоположного берега навстречу бежали двое, Алекс и Юрчик, похожие как отец и сын. Петрович сходу сгреб в объятья своих друзей не в силах сдержать эмоции. Трое Хранителей наконец встретились.

Читать дальше