Ребека Уна - Отключай [litres]

Нагружаемся бутылочками: овощные, фруктовые, с мясом – всякие. Еще я прихватываю в отделе живой еды пару яблок и одну хурму – и чешем обратно. Сами взвешиваем товар, набираем коды и платим за покупки. Ина все еще путается в цифрах. Она во втором классе и только учится считать. Когда ошибается, не разрешает мне исправлять, зовет работницу зала. Работница зала любезная и услужливая. Я бы сама помогла Ине, но она упрямо зовет работницу.

Работница Зина, в синем костюмчике и ярком светящемся галстучке, терпеливо объясняет, как и что нажимать. Еще раз. И еще. Ине нравится. Ей нравится смотреть на Зину. Зина всегда улыбается и куда терпеливее Ининой учительницы из начальной школы. Ина почти всегда знает, что́ Зина ответит на ее вопрос. Ине нравится и другой работник, Тадас.

Мы с Иной разговариваем, когда идем по улице. Вообще-то люди на улицах не болтают. Идут поодиночке или парами, но всегда с затычками в ушах, слушают музыку или шарят в блокнотах. Мама говорит, что раньше на улицах кричали и орали вовсю. Хотела бы я услышать этот уличный шум. На самом деле шума у нас еще больше, только физический мир умолк. У нас постоянно играет музыка, мы постоянно треплемся, но этот шум не выходит за пределы системы. Когда так шумно внутри, как бы мы вытерпели еще и уличный шум? Но нам с Иной все равно хочется поговорить.

– А сегодня у Зины колготки голубые, ты заметила? – говорит Ина.

– Нет, – отвечаю.

– Не заметила?

– Я на ноги не смотрю.

Я и правда не смотрю на ноги. Мне достаточно лица. Может, потому, что я привыкла видеть только лицо.

– И часы по-другому выглядят.

– Почему по-другому?

– На другой руке.

Ина помешана на деталях. В начальной школе они пока видят весь облик. Весь профиль. Со временем и у них от всего профиля останется только лицо крупным планом. Ина высыпает в рот с ладошки горошинки. Марганец, медь, фолиевая кислота, витамины В 1, В 3, В 6и В 12. Я достаю себе яблоко. Ине яблоко не впихнешь, а я их люблю. Ала и большинство подростков моего возраста яблоки едят разве что вареными. Сырые есть не запрещается, но и не рекомендуется. В системе – только рекомендации.

– Я приду к вам в школу, – говорю Ине.

Ина смотрит на меня, но рта не раскрывает. У нее во рту каша из химических элементов, а потому она некоторое время ни слова не произносит, и только по глазам видно, что она ждет не дождется того дня, когда перестанет ходить в школу. Странно, но Ина обрадовалась.

– Фантастика, – говорит она.

Что? Я разучилась читать Инины мысли? Еще в прошлом году умела. Постой, а с каких это пор она говорит «фантастика»? Однако Ина тотчас поправляется.

– Ничего себе, – произносит она.

На улице почти нет людей. Черные вороны – единственные живые существа, сидящие на асфальте и возле одного-двух кустов. Они широко взмахивают большими крыльями, и я так засматриваюсь на эти крылья, что у меня в груди начинает теснить, не хватает воздуха. Ина не задыхается. Она на ворон смотрит нормально, каждый день их видит, когда идет в школу.

Ина скачет по улице, перепрыгивает с плитки на плитку, не наступая на линии между ними.

– А ты знаешь, что когда-то в магазинах работали живые люди? – припомнив, спрашиваю у нее. – Странно, да?

Ина продолжает скакать с плитки на плитку, не задевая линий.

– Правда? Живые люди? – радуется она, хотя ей нравятся Тадас и Зина, и часы на Зининой руке, и ее колготки, потом растерянно прибавляет: – Но это же бессмыслица .

– Наверное, – отвечаю ей.

Половина шестого. Все еще жду Алу. Ала опаздывает на встречи , хотя во всем другом бесконечно пунктуальна. До ужаса пунктуальна. С другой стороны, не так уж много мы с ней встречались – несколько раз за все время. Ала говорит, что, когда идет на встречу, чувствует себя как ошпаренная. Странно, что она использует такое сравнение, даже не зная, что это означает.

В парке на скамейке сидят два мальчика, обоих знаю в лицо. И, кажется, по именам тоже. Одного, насколько я помню, зовут Валюс. Зрительная память у меня работает, наверное, в сотни раз быстрее, чем у мамы, натренирована с третьего класса. Я все еще жду Алу, и мне становится скучно. Вот бы заговорить с этими подростками. Они тоже пришли на встречу. Но друг с другом, а не со мной, и я не могу с ними заговорить. Это не по правилам системы.

Что делать? Так хочется подвигаться. Бегать не могу, я без защиты, а если появится хотя бы царапина или отметина – будет мне письмо от учительницы или от терапевта. Хожу кругами и повторяю неживые формулы программирования, из которых в системе появляется жизнь. Если только захочешь.