Вальдемар Лысяк - MW-10-11

"Выше, мои храбрецы, громоздите дерева!

Больше тащите всего, чтоб горело,

Чтобы костер не погас сам собой или силой

людской!

Пусть трон станет в центре, цари ж, что прибудут,

Не смогут и в жизни у огня его вырвать оттуда!"

ЛОРД БАЙРОН "Сарданапал"

"Умирать - это такое же искусство, как и все остальное" написала молодая американская поэтесса Сильвия Плат, и покончила жизнь самоубийством. Это было самоубийство человека западной цивилизации, личностное, интимное, совершенно собственное, сольная партия под аккомпанемент одного-единственного инструмента, которым обычно является нож, револьвер, бритва, разбитая бутылка, горсть таблеток, газовый кран или прыжок вниз с высоты в несколько десятков метров. Зато Восток развил это искусство в гигантское театральное зрелище, сборный спектакль, огромный хор - в кровавое единовременное самоубийство, пугающее и поражающее мир Запада. Более того - как же увлекает его подобное искусство! От этого увлечения родилась даже жалкая копия: коллективное самоубийство членов секты фальшивого пророка Джонса в Америке.

Азиатское же коллективное самоубийство, добровольное или вынужденное, всегда является несамо­стоятельным, ибо, в отличие от европейского, такое самоубийство никогда не является плодом шизофрении и скуки. Солидарность убивающих себя детерминирована приказом, ритуалом, давлением судьбы, она всегда заключает в себе фаталистичный приговор необходимости, это река отчаяния, что видит только одно устье, либо же это драма послушания, которому следует подчиниться из-за обычая или в результате грубого насилия.

История персидских магнатов из окружения Ксеркса во времена войны с Мидией. Прекрасные слова и поступки. Фермопилы, наглухо закрытые телами спартанцев. Когда Ксеркс потребовал, чтобы защитники сло­жили оружие, царь Спарты Леонидас ответил:

- Приди и возьми!

Царь дал им четыре дня на то, чтобы те опомнились. На пятый день спартанские постовые донесли:

- Персы идут на нас!

- Тогда выступаем против них! - приказал Леонидас.

- Вождь, но их число так велико, что стрелами они закрывают солнце!

- Тем лучше, - заметил при этом Диоцен, - будем сражаться в тени.

Сражались они исключительно и пали все, но пали от рук достойных себя. Когда уплывающий флот Ксеркса пересекал Геллеспонт, поднялся шторм, и кормчий царского корабля заявил, что следует уменьшить нагрузку. Плотно стоящие на палубе персидские дворяне поклонились Ксерксу и бросились в море. Это был прекрасный жест, и его великолепия не преуменьшает факт, что если бы они так не поступили, а стихия сжали­лась бы над кораблем, в родном Иране их бы ожидало "наказание пеплом" (сбрасывание осужденного с башни в массу пепла, где несчастный попросту задыхался), либо еще более исключительное "наказание лодками" (осужденного закрывали в двух соединенных бортами челнах, так что наружу выставлялась голова; уколами в глаза его заставляли есть и ждали, пока "черви, вылупившиеся из гадости, не сожрут его внутренностей"). Н-да, умеют же придумать на Востоке.

История иллюзорных претендентов на престол королевства Каликут (Малабарское побережье Индии). Здешний обычай самоубийства имело возможность наблюдать в XVIII веке несколько англосаксов; он, якобы, сохранялся до самого 1743 года. В далекие времена повелители Каликута каждые двенадцать лет публично пе­ререзали себе горло. Потом этот закон изменился: каждые двенадцать лет каждый житель Каликута имел право напасть на короля, убить его и занять его место на троне. Шанс этот был чистой иллюзией, поскольку повели­теля охраняла целая армия. Но всегда кучка молодых десперадос объявляла о готовности рискнуть собственной жизнью в игре, ставкой в которой был трон. Поражение было гарантировано, но гарантирована была и по­смертная слава. Это великое торжество очень верно называлось Маха Макхам, что означает: Великое Жертво­приношение.

Оно происходило, когда планета Юпитер находится в обратном движении в созвездии Рака, и продол­жалось двадцать восемь дней, заканчиваясь в восьмой лунный день месяца Макарам. Король занимал место на самой высокой из четырех террас склона горы, откуда открывался вид на вздымающиеся вдали цепи Восточных Гхат и Голубых Гор, на безграничные рисовые поля и обширную равнину у подножья. Через всю эту равнину, от края до края заполненную толпой, к террасе бежала дорога, идущая от храма Тирунаваи на северном берегу реки Поннани. Вдоль дороги стояло сорок тысяч солдат с копьями в руках.