Владимир Моисеев - Внутреннее задержание [СИ]

— В империи людям будет интереснее жить, — сказал Кукушкин.

— Почему это?

— Современная жизнь больше не способна развиваться. Электротехническая зависимость требует предельной централизации управления. В будущем общество должно быть Державным и Планетарным. Иначе гибель. Ресурсов хватит только при условии сильной власти и сохранении классовых различий. Это не всем понравится, но потом народ привыкнет.

Зимин непроизвольно кивнул. Все правильно, таких людей следует изолировать на Луне. Ему было понятно, что никакие, даже самые разумные и неопровержимые, слова не изменят предвзятого отношения Кукушкина к бессмертию и политике Коллегии.

Потом Кукушкин отправился на вахту, а Зимин остался сидеть за своим рабочим столом, не в силах подняться. Так иногда бывало после разговоров с особо несговорчивыми пациентами. Их логика оказывалась настолько необычной и хитроумной, что для того, чтобы разгромить ее, полезно было подумать. Вот и сейчас Зимин принялся обдумывать слова Кукушкина.

Про недостаток ресурсов и зависимость людей от таких привычных удобств, как электричество, Интернет, теперь и от таблеток бессмертия — это Кукушкин ловко ввернул. Трудно не согласиться с ним, что центральное управление обязательно потребуется. В чем же главное противоречие представлений Кукушкина с теорией развития общества, реализуемой Коллегией? Зимин задумался было, но вовремя сообразил, что не его ума это дело.

Излишне говорить о том, что доверял Зимин господину Горскому безгранично. Он ни на минуту не сомневался, что поступил правильно, честно рассказав начальнику о болезненных проблемах с зеркалами. Ему ли было не знать, что эксперимент, о котором постоянно говорит Горский, обязательно будет успешным, если только не помешает вдруг какой-нибудь неучтенный фактор. Его психическая болезнь, например.

Господин Горский представлялся Зимину человеком выдающимся во всех смыслах. Заслуженно назначенный начальником, он не только профессионально безупречен, но и наделен незаурядным умом. Зимин не удивится, если однажды господин Горский станет президентом. Умение влиять на настроение толпы, которого никто отрицать не может, выдавало в нем не только здравомыслящего и хитроумного человека, но и перспективного политика. Нет сомнений в том, что господина Горского ожидает славное будущее. Зимину страстно захотелось остаться в его команде, когда тот пойдет на свои первые выборы. Дело представлялось перспективным. Кстати, это был еще один повод довериться господину Горскому. Зимин надеялся, что тот обязательно вспомнит о нем в момент своего возвышения, признает полезность и поступит по высшей справедливости. А там, глядишь, и практическое бессмертие будет окончательно внедрено. Вот когда люди поймут, что самое главное, что осталось в их жизни — возможность пользоваться социальным лифтом. Почему не позаботиться об этом прямо сейчас? Зимину хотелось немного — получить какую-нибудь не сложную, не слишком хлопотную работенку, которая бы требовала минимальных усилий, но обеспечивала безбедное существование. А что такого? Разве он один такой? Было бы грехом не воспользоваться, раз уж появилась такая возможность.

О будущем возвышении было приятно помечтать. Но сначала, естественно, следовало разобраться со своим здоровьем. Хорошо бы достать каких-нибудь полезных таблеток, чтобы чувствовать себя увереннее.

Известно, что у каждого благонадежного гражданина, есть собственный внутренний цензор, которому он доверяет контролировать собственные мысли и поступки, почему бы ни признать в таком случае и полезность внутреннего задержания на тридцать суток для выяснения обстоятельств? Зимин так и поступил: сделал над собой усилие и произвел внутреннее задержание. Для того, чтобы основательно и без лишней спешки установить свою личность.

И вот, превозмогая страх, Зимин уставился в зеркало. Пристальное разглядывание собственного отражения особого удовольствия не доставило. Не потому, конечно, что он ожидал увидеть в зеркале писаного красавца или гордого, уверенного в себе человека, а вместо этого обнаружил смешно шмыгающего носом перепуганного субъекта. Вовсе нет. Никогда Зимин не питал излишних иллюзий относительно своей внешности. Не красавец. Особой потребности в сексуальной неотразимости он не испытывал и в молодости. Да и желания поиграть в дона Жуана за собой никогда не замечал. В этом смысле он был не заводной. Его честолюбие — а Зимин, вне всяких сомнений, был человеком честолюбивым — направлено было в разумное русло. Он изо всех сил старался поддерживать динамическое равновесие с окружающим миром, то есть пытался оставаться самим собой в любой ситуации и при любых обстоятельствах. Как говорится, сохранял лицо. На большее, собственно, и не рассчитывал. Кстати, стараний для достижения равновесия необходимо прикладывать ничуть не меньше, чем карьеристу, из последних сил стремящемуся вверх по служебной лестнице, а может быть и больше. И все-таки собственная самобытность, в той форме, как он ее для себя определял, для него всегда стояла на первом месте, даже если мешала заслуженному продвижению по службе. Такой уж он был человек. У всех есть недостатки.