Елена Сафронова - Вирь

– Пойдем! Я устал и хочу спать! Пойдем, дома я тебе все объясню!

– А вызвать такси? – вяло противилась деморализованная изумлением Дашенька.

– У ресторана возьмем, их там много. Или поймаем. Пошли!

– Совершенно невоспитанная девица! Просто тундра! – сказала Виолетта, потрудившись, чтобы дверь отдельного кабинета за парочкой не успела закрыться, а то вдруг до Даши не долетит ее оценка.

– Вот тебе и непосредственный читатель, Рома! – затрясся от смеха представитель книготорговой сети.

– К счастью, у нас таких, с Урала, читателей немного, – урезонил его издатель. – Рома, ты не вздумай слушать эту дуру. Ты на правильном пути! Когда девять лет назад я тебе советовал идти наперекор замшелой общественной нравственности, я и помыслить не мог, что ты это сделаешь так бойко и так талантливо! И так психологически верно! Так держать, Рома! Цикл про субстанции жизни ты завершил, теперь что у нас на очереди? Когда новый контракт подпишем?

– Иван, явно не сегодня, – вяло отмахнулся Роберт Гриф. – Заеду к тебе на днях на работу. Все и обсудим. Дай мне маленькие каникулы…

– Все, все, понял! Сдаюсь! – поднял руки директор издательства. – Отдыхай! Ты заслужил каникулы! Но – недолгие, слышишь, Рома? Публика на тебе сидит, как на игле, не могу же я без дозы ее оставить? – и сам загоготал, как двумя минутами раньше распространитель.

Так, с шутками и прибаутками, завершился вечер в ресторане, и дорогие Грифу (во всех смыслах) гости разъехались по домам, кто вызывал такси, кто личного шофера.

Чета Малиновкиных прибыла в свой комфортабельный дом с видом на Москва-реку, где с недавних пор занимала весь пентхаус, глубокой ночью. Естественно, в домах такого класса консьержки ночами не спят. Не была исключением и пожилая деятельная Марья Алексеевна, – она не только поздоровалась со звездой отечественного трэша из своей каморки, но и выкатилась к нему навстречу с видом таинственным и возбужденным:

– Здравствуйте, Роман Львович! Ну, как презентация? Успешно?

– Да, конечно, – расслабленно обронил Гриф, одновременно шаря рукой в кожаном рюкзаке, своей элегантной прихоти. – Я оставил вам книгу, Марья Алексеевна… сейчас, сейчас…

– Да что вы?! – расцвела пожилая дама. – Боже, как любезно с вашей стороны! Я не смела и просить!.. Но, знаете, так мечтала об этом! У меня ведь все ваши романы есть… последнего… ой, что я говорю? – крайнего только недоставало! Такое счастье!

– Пожа-алуйста, – еще более томно протянул Гриф, подставляя к дрожащим от нетерпения рукам томик. – Автограф на фронтисписе…

– Ой, с автографом?! Это бесценный подарок, Роман Львович, бесценный! Она, наверное, очень дорогая? Давайте, я заплачу вам…

– Как можно, вы нам так помогаете… Берите, берите! Простите, Марья Алексеевна, я все-таки устал, мы пойдем, до завтра!

– Минуточку, Роман Львович! – спохватилась консьержка. – Пока не ушли. Вам сегодня принесли конверт. Просили передать лично в руки. Вот он!

Конверт был – как конверт, разве что крупноватый, формата А4. На месте марки красовалось стилизованное изображение крупной хищной птицы в полете, на месте адреса отправителя стояло непонятное «Общественный фонд «Твори, выдумывай, пробуй!»», а на месте адреса получателя – невозможно красиво вырисованное имя «Роберту Грифу» и ниже столь же каллиграфическая приписка «С почтением». Внутри угадывалась не толстая, но плотная бумага. Грифу мельком бросилось в глаза, что конверт был тщательно заклеен.

– А кто принес письмо? – с подозрением вопросила Виолетта.

– Курьер. Очень приятный молодой человек, собранный, аккуратный, почтительный. Не пошел шарить по этажам, сразу ко мне обратился. Ноги долго вытирал, – чистота в подъезде была пунктиком Марьи Алексеевны. – И очень просил передать вам лично, в собственные руки. Я советовала в ящик бросить, говорила, что у нас приличный дом, ящики не взламывают, но он сказал, что в руки – надежнее и достойнее вас. Вот как! – с гордостью закончила вестница.

– Вот как, – откликнулся и Гриф, но с другой интонацией – с чувством глубокого удовлетворения. – Действительно, очень приятный курьер. Наверное, работник этого фонда. Обычно курьеры из службы доставки наглые, хамоватые…

– Да уж, и грязь носят вечно, не успеваешь пол протирать, – поддакнула Марья Алексеевна.

Дома Гриф осторожно взрезал конверт специальным ножичком для писем, изготовленным под дамасский кинжал, – подарком того же злодея Пашки, который сегодня так отличился, на минувший день рождения. Из конверта выпала одинарная открытка почти такого же размера. На ней были по углам все те же реквизиты – птица, в которой Гриф по некотором размышлении опознал кондора, название фонда «Твори, выдумывай, пробуй!», а посередине следующий текст: