Дмитрий Сергеев: Завещание каменного века (сборник)

Сквозь стекло мне была видна кровать и высокое зеркало. В нем я увидел отражение ее лица. Короткое удивление мелькнуло в ее взгляде. Неожиданно она улыбнулась и повернулась ко мне. Да, это была она! Мне казалось, я знаю ее давно — всегда. Мы только случайно до сих пор не встречались. Я вошел в комнату.

— Это ты? — сказал я.

— Что? — не поняла она.

— Это ты была вчера вечером на балконе?

— Я, — ответила женщина и шагнула мне навстречу. — Я сразу догадалась, что это ты пролетел над нами. Что с тобой было? — спросила она, увидев пятна крови на рубашке.

— Я дрался со змаром и победил его. Ты не веришь мне?

— Я верю тебе. Ты не похож на остальных. Откуда ты и кто?

— Ты тоже не похожа на других. Ты светлая. — Я и сам не знал, почему я сказал «светлая», но она в самом деле была особенная. — Ты снилась мне сегодня, — добавил я.

— Ты потерял много крови. Тебе нужно лечь в постель, — засуетилась она вдруг.

Я продолжал бормотать, уже и совсем бессвязно, про ночные сны, про то, как дрался со змаром. Теплые ее ладони касались моих щек, лба… Она убедила меня лечь в кровать. Простыни были прохладны и чисты, их свежесть ласкала утомленное тело. Только сейчас я почувствовал усталость.

Она обмыла мои раны.

Когда она ушла ненадолго, я с изумлением осмотрел ее комнату: длинные полки, заставленные книгами — кто теперь читает их? — фонотека музыкальных лент и старинные цветные картины, развешанные на стенах, мраморный осколок, должно быть, из внутренней облицовки стен древнего храма — все было собрано в ее комнате.

Она принесла… сладкого вина и дала мне выпить большой бокал.

— Тебе нужно уснуть, — сказала она.

— Зачем здесь это? — спросил я, обводя взглядом стены и углы комнаты. — Ты читаешь и слушаешь музыку?!

— Да… Хочешь что-нибудь услышать? — Она порылась в фонотеке и достала небольшую зеленую катушку. — Я поставлю так, что будет совсем тихо: если ты захочешь уснуть, тебе не помешает.

Она включила фонотон; из овального ящика полился беспрерывный поток звуков — они казались мне однообразными, все на один лад. Это, должно быть, очень давняя запись — такую музыку теперь не исполняют: ее бы никто не стал слушать. Неужели было время, когда слушали? Меня в самом деле начало клонить в сон, я чуть было не зевнул. Вдруг в одном месте внезапный взрыв звуков поразил меня и заставил прислушаться. Все-таки какой-то слабый отклик музыка вызывала во мне. Я вспомнил горящие глаза змара и услышал запах прелой земли…

— Что это? — спросил я.

— Трибальд, — ответила она.

Трибальд, Трибальд… — да ведь это чуть ли не самый древний композитор, — смутно припомнилось мне.

Слушая музыку, она с внимательным любопытством косилась в мою сторону. У нее были крупные черты лица: прямой нос начинался небольшой горбинкой сразу от переносицы, широко расставленные глаза чуть суживались к вискам, рассеянный комнатный свет просвечивал ее тонкие ноздри, строго очерченные губы поверху были обведены легким темным пушком. Встретив мой взгляд, она тихо улыбнулась.

— Тебя как звать? — спросил я.

— Хилина. А тебя?

— Джекли.

— Тебе что-нибудь говорит эта музыка, Джекли?

— Очень немного, — признался я.

— Это уже что-то. Если бы ты не побывал на этом острове и не встретил змара, ты бы ничего не почувствовал, как все.

— А ты встречала змара?

— Нет.

— Но ты же любишь музыку, я вижу по твоему лицу.

— Я уже давно на этом острове. Мой отец президент Демотронного кабинета. Врачи признали у меня нервное расстройство и разрешили лечиться на острове. Сюда допускаются только члены правительства и, совсем редко, их родственники.

— Что это за остров? Почему его нет на карте?

— Этот остров — заповедник чувств. Когда устанавливали ВСБ, решили оставить один этот остров без защиты — сделать здесь общедоступный музей, чтобы люди видели, какие блага им дала ВСБ… Но первые же экскурсанты начали завидовать здешней привольной жизни и не хотели возвращаться отсюда. Их приходилось выселять силой. Тогда и постановили: допускать на остров только членов правительства. А чтобы об острове не было и слуху, уничтожили старые карты, а на новых остров не обозначен. Тебе чудом удалось проникнуть сюда.

— Это чудо — большая круглая пуговица от моего летного шлема, — сказал я и объяснил ей, как получилось, что ВВАДУ не смог повернуть мою межкосту.

— Теперь ты не захочешь уходить отсюда.

— Я уже не хочу.

— Тебя увезут насильно, возможно, даже сделают прочистку памяти.