Владимир Моисеев - Творчество душевнобольных кошек

- Вы были у нас семь раз. Это установлено. Почему романа только четыре?

- Вы вгоняете меня в краску. Сан-Лоренцо это особый мир. В первые три раза я не рассчитал со спиртным. Ваш ром - это что-то! И потом - рыба! Рыбная ловля зачастую способна заставить человека забыть обо всем на свете.

- Даже о романах? А ведь вы объявили сочинительство своим основным занятием?

- Так уж получилось, - улыбнулся я.

Полковник Чадос решительно поднялся со своего места. Огромная глыба мускулов теперь возвышалась над кажущимся теперь особенно хрупким письменным столом. Их несовместимость стала еще более очевидна.

- Добро пожаловать на Сан-Лоренцо, господин писатель. Надеюсь, вы остановитесь на предоставленной в ваше распоряжение вилле. Хочу вас обрадовать. С вами хотел бы познакомиться господин президент. Через несколько дней он даст прием в честь чрезвычайно популярного в нашей стране праздника - “Ночи огненной скалы”. Вы включены в список приглашенных. Это большая честь. Подробные инструкции будут присланы вам на виллу. Поздравляю. От всей души. Господин президент горячий поклонник вашего творчества. И очень интересный собеседник. Он обязательно подскажет вам сюжет великой книги. Насколько мне известно, в среде писателей сюжеты великих книг очень ценятся. Не воспользуетесь, так продадите какому-нибудь собрату по перу.

В этот момент в кабинет полковника Чадоса заглянул охранник. К своему ужасу я разглядел за его спиной своего знакомого таможенника. На скуле у того отчетливо просматривалась свежая ссадина. Мы расстались не более пяти минут тому назад. Мне пришла в голову совершенно безумная идея, что местные спецслужбы пытаются пришить мне нападение на представителя государства. Но совершенно не понятно, зачем им это понадобилось? В любой провокации должен быть смысл.

- О, я вижу, что судьба вашего неудачливого знакомого из таможни по-настоящему взволновала вас, - оскалился в злобной ухмылке полковник Чадос.

- Скажу по-другому. Я удивлен. В чем он провинился?

- Последней каплей в серии его прегрешений стала попытка содрать с вас взятку. Президент призвал бороться с бытовой коррупцией. Репутация нашей страны важнее судьбы вороватого служащего.

- Но он не пытался взять с меня деньги! - удивился я.

- Бросьте, мы внимательно следили за вашей мимикой. Вы с головой выдали и себя, и своего вымогателя. Этот Игнасио - недостойный человек. Два месяца назад он уже был задержан за распространение антиправительственного листка. Его отпустили до первого правонарушения. Сегодняшнее ваше перемигивание я считаю достаточным основанием для ареста.

- Но для вынесения приговора этого явно мало.

Впервые за все наше недолгое общение полковник Чадос рассмеялся искренне и по-детски, словно смотрел комедию со Стивом Мартином.

- А кто вам сказал, что наша цель осудить этого мерзавца? В нашей стране правосудие не доведено до абсурда прогнившими демократическими процедурами. Мы не стремимся только отомстить или только оградить общество от преступника. Наша цель - перевоспитать его.

- Перевоспитать?

- Ну да. Перевоспитать. Добиться того, чтобы проклятый мерзавец чистосердечно покаялся в своих преступлениях и впредь никогда не преступал закон.

- Звучит разумно. Жаль только, что человеческое общество не научилось пока добиваться столь высокой цели без исправительных учреждений.

- Смешно, что это вы мне говорите, мистер Хеминг, - полковник Чадос светился от радости. - Но вы ошибаетесь. По счастью, через три дня у вас появится возможность собственными глазами увидеть обряд покаяния. Через три дня. Смотрите, не пропустите.

Я кивнул, но не смог сдержать ухмылки. Через три дня мне будет не до праздников. Я уйду в море ловить большую рыбу или займусь большим романом.

Уже возле двери я вспомнил, что хотел узнать.

- Послушайте, полковник. Действует ли на острове комендантский час?

- Нет, нет. С чего это вы взяли? Ничего подобного. После десяти вечера в общественных местах нельзя появляться без специального разрешения. Это так. Но не более того.

Наконец все формальности были выполнены, нужные печати проставлены. Меня признали достойным вступить на землю Сан-Лоренцо. Я облегченно вздохнул, - терпеть не могу, когда передо мной возникают абсурдные преграды, которые я не могу преодолеть своими собственными усилиями. Зависеть от решения полковника было неприятно.

К своему немалому удивлению я почувствовал, что несказанно рад вступить на эту землю, словно вернулся домой после долгого, тяжелого, разочаровывающего путешествия. Можно сколько угодно рассуждать о патриотизме и преданности родительскому очагу, будто бы заложенных в нас природой, но что делать, когда тебя переполняет любовь к грязному чужому городу в чертовой дали от привычной жизни? Невольно задаешься вопросом, не рехнулся ли я? И не находишь вразумительного ответа.