Владимир Моисеев - Вонючий рассвет

За прошедший год Ксения вспоминала о Викторе всего два или три раза. Маловато для любящей жены и страстной фанатки, которой, как неожиданно выяснилось, она была. Напрашивался вывод, что Ксении есть что скрывать. Чутье писателя подсказывало Макарову, что начинать надо именно с нее. Следовало вскрыть ее память, как банку консервов, выковырять содержимое и приготовить из него, по возможности, съедобное блюдо. А в качестве приправ использовать записки самого Кларкова и трепотню его друзей.

Кларкову, раз уж он поставил перед собой такую необычную задачу, как реализация нуль-транспортировки, наверняка, пришлось порвать со всем, что связывало его с реальным миром - с работой, с достатком, с научной карьерой и семьей. Это сейчас Ксения рассказывает, какой Кларков великий и бесподобный. Но в свое время она бросила его без колебаний. И ее можно понять - вечное безденежье, эмоциональный дискомфорт, неизбежное отвращение к мужу, не желающему подчиняться общепринятым нормам! Да мало ли еще неприятностей приносит совместная жизнь с излишне погруженным в собственные дела человеком. Что ж, такую историю можно написать легко и занятно... Достаточно будет разговорить Ксению, вызвать ее на откровенность - только и всего. А там - успевай записывать.

"Боже мой, - искренне ужаснулся Макаров. - Что это я себе позволяю! Неужели я хочу воспользоваться доверчивостью не безразличной мне женщины только для того, чтобы потом вставить ее слова в текст? Неужели она для меня всего лишь банка консервированных воспоминаний? Нет, нет... Ксения сама заинтересована в том, чтобы я написал о Кларкове! И чем красноречивее я буду, тем лучше будет для нее самой. Моей вины во всей этой истории нет - так сложилась жизнь! Она мне еще спасибо скажет, когда прочитает... Уж я постараюсь сделать свою работу как следует..."

Макаров с трудом дождался восьми часов и решил, что пора начинать. Необходимо было перехватить Ксению до того, как она отправится на работу. Он знал, что когда эта история закончится, Ксения будет иметь все основания считать его подлецом. Но иначе было нельзя. Разве по другому сделаешь хорошую книгу? Книга - это книга, она требует своего... Уважение к женщине или книга... Для него этот вопрос не содержал выбора.

- Привет, - сказал он чуть дрогнувшим голосом, набрав номер. - Мне бы хотелось встретиться с тобой сегодня. Я не спал всю ночь... Понимаю, как это глупо звучит, но сделать с собой ничего не могу... Не смейся надо мной, хорошо?

- Глупый, - мягко замурлыкала Ксения. - Если бы ты знал, как давно я мечтала услышать от тебя эти слова... Ты не мог бы повторить свою просьбу? Мне хочется удостовериться в том, что я тебя правильно поняла.

- Мне хотелось бы провести с тобой сегодняшний день, - пробубнил Макаров.

- Говори, говори... Еще, еще...

- Неужели ты согласна?

- Конечно, согласна. Только мне пора на работу.

- Ты не могла бы взять отгул?

- Это невозможно. Но в семь часов вечера я буду ждать тебя.

- Ну, в семь, так в семь.

Макаров положил трубку и вздохнул с облегчением - первый шаг сделан. Впрочем, он не мог отделаться от ощущения дискомфорта.

"Ах, да! В некотором роде, я стал презренным предателем... Раньше подобных людей я называл подонками. Не мог представить, как подобная пакость на свете живет, но... едва мои собственные интересы потребовали отказаться от слишком скрупулезного выполнения норм чести, сделал это автоматически, не задумавшись ни на секунду. Теперь, надо полагать, я смогу без тени сомнения, не напрягая свою совесть, отнимать у детей конфетки, а у старушек пенсию"!

И вот наступил долгожданный вечер. Макаров протянул Ксении букет, чмокнул ее в щеку. Ему было не по себе, но бросить начатое дело на полпути он не мог. Макаров ощутил себя хладнокровным хищником, которого голод заставил выйти на беспощадную охоту. То, что голод был не плотский, скорее, интеллектуальный, а охота не могла причинить жертве физического вреда - сути дела не меняло. Звериный инстинкт преследователя, напоминавший о себе каждый раз, когда Макаров начинал работу над новой книгой, заставлял его быть жестким и решительным. Сопротивляться этому чувству Макаров был не в состоянии.

- Прекрасно выглядишь, - произнес он заранее заготовленную фразу, постаравшись, чтобы она прозвучала не слишком цинично.

Ксения не заметила явной фальши в его голосе или сделала вид, что не заметила. В сложившихся обстоятельствах это сути дела не меняло.