Феликс Кривин - Антология Сатиры и Юмора России ХХ века

Умирающий так естественно испустил дух, что его наградили бурей аплодисментов. И он встал, поклонился, затем снова лег и испустил дух. И так он вставал, кланялся и испускал дух, все время кланялся и испускал дух и спешил лечь и испустить дух, чтобы опять встать и опять поклониться.

И где-то еще в самом начале действия какой-то второстепенный персонаж вызвал на дуэль главного героя. Он знал, что вызывает на свою голову, потому что без главного героя в спектакле не обойтись, но он все-таки вызвал, потому что верил в свою звезду, потому что нет такого персонажа, который считал бы себя второстепенным.

Маленький человек, потерявшийся в самом последнем ряду за колоннами, никому не был виден, но он видел себя, видел в самом центре событий, в блеске софитов и юпитеров, и он там жил, он там любил и страдал, и смеялся и плакал вместе с героями.

Хочется вмешаться, хочется встать и крикнуть: «Люди! Остановитесь! Опомнитесь! Что вы делаете?» Но потом сам опомнишься, поудобней устроишься в кресле и продолжаешь наблюдать. Интересно, чем это все кончится?

Условность постановки дошла до того, что на сцене не было никаких декораций, а в зале не было никаких зрителей.

Уходя из театра, каждый зритель уносит с собой по лавровому листку.

Откуда-то с галерки сорвался первый хлопок — и покатился вниз, увлекая за собой второй, третий… Все громче, дружнее, раскатистее… И уже давным-давно утих, забылся первый хлопок, когда гремели бурные аплодисменты.

Одни исступленно вызывают на бис, а другие лениво бросают: «На биса?»

На сцену жизни человек совершает один-единственный выход, и его никогда не удается вызвать на бис.

Возвратись из театра домой, комик долго смеется над своими номерами и показывает домашним, как он там падал, ходил колесом и кувыркался через голову.

Уведомление зрителей: сегодня и завтра, в любой сезон, билеты на сегодняшнюю трагедию действительны на завтрашнюю комедию!

Все началось с того, что правду отделили от истины…

Мудрые мысли погребены в толстых книгах, а немудреные входят в пословицы и живут у всех на устах.

В древние времена в Греции было два высших учебных заведения: академия Платона и Аристотеля и бочка Диогена.

Диогена называли сумасшедшим Сократом, и это должно было ему льстить. Сойти с ума — дело нехитрое, тут важно, с какого ума сойти.

Когда у Фалеса спросили, что труднее всего, он ответил: познать самого себя. А когда спросили, что всего легче, он сказал: давать советы.

Впоследствии была создана целая Страна Советов. Но, чтобы избежать чрезмерной легкости, в ней были предусмотрены специальные органы для познания каждого человека в отдельности.

«Лучшее — это мера», — сказал философ. «Высшая мера», — уточнил политик.

«Все подвергай сомнению», — сказал философ. «Всех подвергай сомнению», — уточнил политик.

Что бы ни уточнял политик, все получается высшая мера для философии…

Счастье — в самих желаниях, а не в удовлетворении желаний. Требуя от жизни удовлетворения, мы вызываем собственную жизнь на дуэль. А там уж как повезет: либо мы ее прикончим, либо она нас ухлопает.

Прошлое нас тянет назад, а будущее — вперед. К сожалению, оно тянет вперед, выдергивая из настоящего.

Истина, рожденная в споре, уже по этой причине не может быть бесспорной истиной.

Там, где нельзя говорить то, что думаешь, нужно думать, что говоришь.

Человек — не застывшая статуя, его постоянно лепит жизнь. И не знает он, сколько его еще лепить, когда наконец он станет законченным произведением. Потому что, пока жизнь нас лепит, нам процесс дороже, чем результат.

С каждым годом время летит все быстрей, и если бы человек жил тысячу лет, время сдувало бы его с земли, как ветер пушинку.

Рожденные в споре, порою неистовые, стареют и с горя становятся истинами…

Каждый на свою стенку лезет, а истина между тем лежит внизу, у всех под ногами.

Чем глупее человек, тем больше ему требуется ума, чтобы скрыть свою глупость. Вот откуда берутся великие умники!