Феликс Кривин - Антология Сатиры и Юмора России ХХ века

На всех процессах жизни литература выступает одновременно в роли обвинителя и в роли защитника. Обвинителя зла и защитника добра.

Последняя роль наиболее трудная — особенно если думать не о том, чтобы оправдать подзащитного, а о том, чтобы оправдать доверие начальства.

Если крыловская Мартышка узнает себя в зеркале, плохо будет зеркалу, а не Мартышке. Таков закон отражения действительности: чем сильнее литература отражает действительность, тем сильнее действительность отражает литературу.

Аллегория выдает свой костюм за чужой, а риторика нахально щеголяет в чужом костюме.

Сатира, которая призвана вскрывать язвы общества, достигла больших успехов по части анестезиологии. И хотя вскрывает хуже, но значительно лучше умеет усыплять.

Юмор — это соломинка, которая не спасает. Но когда за нее хватаешься, делаешь движение, которое помогает держаться на воде.

Строгий порядок букв в алфавите обретает смысл лишь тогда, когда его нарушают.

«Нам нужна вся правда!» — говорит полуправда. «Нам нужна полуправда!» — говорит четвертьправда. А что говорит правда? Она молчит. Ей опять не дают слова.

У советских издателей к писателям было двоякое отношение: одних они любили печатать, но не читать, а других — читать, но не печатать.

Квалифицированная цензура читает не тексты, а мысли автора.

И вот уже он стал таким великим художником, что мог не видеть ничего вокруг, как Гомер, и ничего не слышать вокруг, как Бетховен.

И почему бы не писать о бескорыстии, если за это хорошо платят?

В романе отдельные неудачи возвышаются, как утесы, над плоской гладью посредственности.

Сладость сатиры — в ее запретности.

Советские читатели так привыкли читать между строк, что разучились читать то, что в строчках.

Распрямись ты, ложь высокая, правду свято сохрани!

Не напасешься шутов, чтобы говорить королям правду.

Одни смехом уничтожают страх, другие страхом уничтожают смех, поэтому в мире не убывает ни страха, ни смеха.

Театр начинается с вешалки и кончается вешалкой. Но помните: главное — всегда в середине!

Театр от жизни отличается тем, что у него всегда есть запасной выход.

Свободное место — это место, занятое только собой.

Даже первая скрипка, если она слушает только себя, может испортить любую музыку.

Галерка: настоящего зрителя искусство всегда возвышает.

Суфлерская будка специально отвернулась от зрителей, чтобы никто не услышал ее секретов. И она шепчет свои секреты, шепчет свои секреты, — бог ты мой, стоит ли так тихо шептать секреты, если они тут же провозглашаются на весь зал?

Что значит свободно держаться на сцене? Это значит — держаться так, как тебе самому хочется. И еще — как хочется автору. И еще — как хочется режиссеру. А главное — как хочется публике, которой сегодня хочется одно, а завтра — совершенно другое.

Со сцены доносились кряхтенье, сопенье, треск материи, хруст костей… Это актер лепил образ.

Актер Н. проснулся, открыл глаза и сунул ноги в котурны, которые носил целый день и снимал только выходя на сцену, где очень искусно и естественно играл роль простака.

Он прошел по сцене так, словно нес на плечах земной шар, но вовремя сбросил его и теперь спешил уйти от ответственности.

На сцене герой-любовник заламывал руки и метал громы и молнии. Потому что перед ним стояла его героиня и была она хороша, и была молода и прекрасна, а в зале сидела его жена и следила в бинокль за этой сценой.

И, вливая яд в ухо датского короля, его брат прошептал: «Не тревожься, брат, борьба идет не против тебя, а за тебя!» И в этом была вся трагедия.

«Коня! Коня! Полцарства за коня!» — «Стоп! Не верю!» — «Полцарства за коня!» — «Не верю. Я не верю в то, что у вас есть полцарства, и не верю в то, что у вас нет коня!» — «Но… у меня действительно нет коня…» — «А полцарства у вас есть?» — «Нет…» — «Так какого дьявола вы здесь делаете, если сами не верите в то, что говорите?»