Клэр Норт - Совершенство

Я перегнулась через стол, залезла к нему в карман куртки и вытащила оттуда диктофон. Включила его. Положила между нами. Села на место. Он наблюдал за всем эти, затаив дыхание и подавив всхлипывания.

– Две заповеди, – задумчиво произнесла я. – Познай себя и узнай всех остальных. За неимением никого, кто бы знал меня, кто бы подхватил или поднял меня, скажи мне, права я или нет, за неимением никого, кто бы очертил мне границы, приходится самой их очерчивать, иначе я ничто, просто… растворенная жидкость. Познай себя. Но находя определения без… обыденных понятий, формирующих тебя, – мамы, папы, сестры, возлюбленного, работы, хобби, занятия, дома, путешествий – без ограничений места или общества, я могла бы определить себя как угодно. Я – дыхание. Я – милосердие. Я – море. Я – знание. Я – красота. Я – совершенство. Я… все на свете. Тогда кто же я? Я гляжу на мир, и он кажется чем-то далеким, тем, что я вижу из окна мчащегося поезда. Вон там женщина засеивает поле, вот тут ребенок машет с платформы, вот здесь мужчина чинит машину на обочине. Я двигаюсь, и мир пролетает мимо, неприкасаемый. Но в созерцании и движении я обретаю воспоминания, и они становятся мной. Другие меня не помнят, так что остаюсь лишь я. Вы пытаетесь запомнить меня по словам и запоминаете лишь слова, не меня. Я становлюсь бесплотной. Не знаю, куда я стремлюсь, но продолжаю свой путь, окруженная рассказами других людей, поглощая их, и по-своему, хотя они и не я, эти люди становятся мною. Я просто… путешествую. Ничего больше. Я – это я. Раньше я думала, что в людях нет ничего хорошего, одни лишь законы и страхи. Но вы – хороший человек, Лука Эвард. Вы человек хороший.

С этими словами я встала, выключила диктофон, подвинула к нему, оставила на столе чаевые и ушла.

Бег.

На самом деле вредный спорт. Жестоко бьет по коленям. Говорят, что бег – это самый дешевый спорт из всех, но хорошие беговые туфли в наши дни стоят недешево

австралийские аборигены совершали пешие походы как ритуал вступления в зрелость, причем босиком, под звуки песен, и им не нужна была дорогая обувь

а что было на Фидиппиде, когда он бежал в Марафон?

Я бегу из

я бегу в

бегу в той край, где я свободна

свобода от мысли

Лука Эвард хватает меня рукой за горло и плачет, и забывает, а я несу память о том, что он сделал, туда, где его нет, и это

прекрасно

другая часть путешествия.

Его путешествия, но я совершу его за Луку лишь в этот раз. Я совершу паломничество, на которое у него не хватит духу решиться.

Смотрю на ту сторону лагуны.

Считаю удары сердца

и останавливаюсь.

Понимаю, что мне не надо считать. Больше не надо.

В Индонезии монах сидел на столбе.

Что ты там делаешь? – спросила я.

Я – человек на столбе, ответил он. Я сижу на столбе, чтобы быть ближе к Богу.

А как ты ешь?

Каждый день бросаю вниз корзину, мои преданные последователи наполняют ее едой, а потом я ем.

А как ты справляешь нужду?

А стоит ли об этом спрашивать?

Мне просто интересно.

Снимаю штаны и облегчаюсь через край.

А как ты спишь?

Я осторожно нахожу равновесие и привязываю себя. Хотя теперь сна мне нужно все меньше.

А зачем ты там?

Я же сказал: чтобы быть ближе к Богу.

А зачем?

Чтобы обрести путь к духовным истинам.

Зачем?

Чтобы я смог отправиться в рай.

Но здесь, внизу, люди страдают и умирают. Горят леса и беснуются моря, почему ты не помогаешь?

Я помогаю. Я указываю им путь. Знаешь, тебе как-нибудь неплохо бы залезть и пожить на столбе. Материальные вещи лишь привязывают тебя к жизни, а эта жизнь есть страдание. Насколько лучше стала бы жизнь, если бы мы все сидели на столбах.

А насколько лучше стала бы жизнь, если бы мы все вместе помогали друг другу строить столбы?

Вот именно! Теперь ты понимаешь!

А как же книги? – спросила я, потому что находилась на этапе изучения. Книги ведь материальны. Если я ими владею, то я ведь страдаю?

Если ты их желаешь, то да, они тебя ограничивают!

Но в них содержится знание мира. Кто знает, однажды кто-нибудь, наверное, напишет книгу о тебе.

Надеюсь, что нет! Ему бы куда лучше сидеть на столбе.

Я подумала над его изречением, а потом сказала: брось мне свою корзину, я дам тебе немного еды.

Никакого мяса, ответил он, опуская вниз синий пластиковый мешок. И никаких шипучих напитков.

Я приняла опущенный мешок, потом потянулась и обрезала державшую его веревку, взяла мешок и зашагала прочь.