Клэр Норт - Совершенство

По-моему, это началось именно тогда, в месяцы и годы, последовавшие за корью у Грейси.

Медленно, частичка за частичкой, я начала умаляться и исчезать, а мир стал забывать меня.

Спустя тринадцать часов после того, как я спрятала бриллианты в женском туалете, я вытащила их из бачка и выехала из гостиницы.

Автобус «Дубай – Маскат» представлял собой изящный пассажирский лайнер на колесах с кондиционером, двигавшийся с неизменно высокой скоростью посередине огромного пустынного шоссе в течение шести с половиной часов, два из которых ушли на перипетии пересечения границ. Эмиратские чиновники мельком взглянули на мой американский паспорт и не проявили ко мне ни малейшего интереса. А направлявшиеся в Оман индийцы и пакистанцы подвергались многочасовым досмотрам и опросам.

– Так каждый раз случается, – сказала женщина рядом со мной, деловито щелкавшая подсолнечные семечки, пока мы сидели на чемоданах у небольшого здания таможни. Она сплевывала шелуху в сторону и улыбалась мне редкозубой улыбкой. – Вам повезло, вы из богатой страны. Никому нет дела до того, чем заняты богатые. Анекдот хотите?

Конечно, почему бы и нет.

Она снова широко улыбнулась мне улыбкой «кошмар дантиста» и с жутким акцентом произнесла, растягивая слова:

– А дельфины что-нибудь когда-нибудь делают случайно? Нет! Они все делают с умыслом!

После чего смеялась, пока у нее по щекам не потекли слезы.

Автобус петлял по горному серпантину, по ничьей земле с пустыми дорогами перед границей с Оманом, где мы выставили свой багаж для досмотра. Никто не удосужился открыть пузырек с лосьоном от загара, где были аккуратно спрятаны бриллианты, натасканные на наркотики собаки не обнаружили ничего интересного, обнюхивая выстроившихся в шеренгу пассажиров. Офис оманской иммиграционной службы располагался в псевдоарабском здании, своей архитектурой обязанном больше Диснею, нежели Синан-паше.

– Вы одна? – спросил меня инспектор.

– Да.

– Вы замужем?

– Нет.

– У вас есть, у кого остановиться?

– Да.

– Но вы не замужем?

– Нет.

Он неприязненно скривил губы. Хотя я и была одинокой женщиной, но путешествовала общественным транспортом, и поэтому, не найдя достойных дипломатических причин для отказа, он выдал мне визу.

На дороге все было желтым.

Какое-то время я считала машины, затем считала кусты, а когда считать оказалось нечего, смотрела на песок и гадала, сколько же песчинок уносило в море каждый год, и можно ли из них выстроить пирамиду. Побережье Омана было перекопано и засажено жаростойкими темно-зелеными деревьями и полями чахлой, выгоревшей на солнце травы, но песок наползал на пороги домов в стоявших вдоль дороги городишках.

Слова, ассоциирующиеся у меня с Маскатом:

• Гостеприимный: заваленные мясом полки, улыбки на каждом шагу, слова «вы должны познакомиться с моей мамой», сказанные с искренней радостью.

• Жаркий: ветерок с моря, кажется, отскакивает от суши, а пустынный суховей обжигает спину.

• Разделенный: не столько город, сколько несколько городков, соединенных между собой забитыми транспортом дорогами, ведущими через горные перевалы.

• Единообразный: каждая улица должна соответствовать определенному стилю, каждое офисное здание выстроено по строгим архитектурным канонам.

Старый и новый: древние гобелены внизу, кондиционеры наверху. Голые ноги, покрытые головы. Окна с мавританским лиственным орнаментом, украшенные куполами крыши, город одновременно полный очарования и абсурда.

В Маскате названий улиц почти не существовало. Гостиница, в которой я остановилась, обозначала свой адрес как «четвертое здание после корабельного монумента на левой стороне лицом к морю», прежде чем определить более широкие границы района и округа.

Я сидела на балконе, глядя на океан, и пила кофе по-турецки, то и дело чувствуя на зубах крупные частички кофейной гущи. Эту гостиницу я выбрала не сразу, но здесь не Дубай: не везде поселят незамужнюю женщину, к тому же путешествующую одну.

В этом небольшом уделе тишины, отгородившемся от остального мира, я включила телевизор и посмотрела новости. На нескольких каналах об ограблении в Дубае упоминалось лишь мельком: полиция была уверена в скором успехе своего расследования. Подробности почти не подавались, даже Интернет, казалось, как-то глухо откликнулся на это дело. Лишь один фрагмент представлял хоть какой-то интерес – интервью с человеком по имени Рэйф Перейра-Конрой (генеральным директором «Прометея»), который повернулся лицом в камеру и заявил: «Мы как личное оскорбление воспринимаем данное нападение на наших друзей и великодушных хозяев и сделаем все, что в наших силах, способствуя тому, чтобы злоумышленник оказался в руках правосудия».