Вероника Рот - Инсургент

Я бегу через здание, чтобы не потерять их из виду. Когда я оказываюсь снаружи, приходится стать осторожнее. Я обхожу теплицу с задней стороны и как только вижу, что Маркус и Джоанна скрылись за рядом деревьев, продвигаюсь к следующему ряду, надеясь, что ветки спрячут меня, если один из них обернется.

— …была удивлена временем нападения, — говорит Джоанна. — Был ли это окончательный план Джанин, и действовала ли она согласно ему, или произошел какой-то инцидент, спровоцировавший ее?

Я вижу лицо Маркуса через раздвоенный ствол дерева. Он сжимает губы и выдает:

— Хм…

— Полагаю, мы никогда не узнаем. — Джоанна приподнимает брови. — Так ведь?

— Возможно.

Джоанна берет его за руку и поворачивается к нему. Я застываю на месте, опасаясь, что она меня увидит, но она смотрит только на Маркуса. Я сажусь на корточки и ползу к одному из деревьев, ствол которого может меня спрятать. Из-за коры чешется спина, но я не шевелюсь.

— Но ведь ты знаешь, — говорит она. — Ты знаешь, почему она атаковала именно в это время. Я, возможно, уже не из Искренности, но все еще могу определить, когда кто-то что-то не договаривает.

— Любознательность корыстна, Джоанна.

Будь я на ее месте, я бы ударила его за такой комментарий, но она просто отвечает:

— Моя фракция зависит от меня, и если ты владеешь информацией, важно, чтобы я тоже была в курсе, чтобы могла поделиться ей. Уверена, ты можешь меня понять, Маркус.

— Есть причина, по которой ты не знаешь все, что знаю я. Давным-давно Отреченным была доверена конфиденциальная информация, — говорит Маркус. — Джанин атаковала, чтобы украсть ее. Если я не буду осторожным, она уничтожит ее, поэтому я больше ничего не могу тебе сказать.

— Но я уверена…

— Нет, — отрезает Маркус. — Эта информация намного более важна, чем ты можешь себе вообразить. Многие лидеры в этом городе рисковали жизнью, чтобы защитить ее от Джанин и погибли, и я не буду подвергать ее опасности только ради удовлетворения твоего тщеславного любопытства.

Джоанна замолкает на несколько секунд. Становится так темно, что я едва различаю свои собственные руки. В воздухе пахнет грязью и яблоками, я стараюсь дышать тише.

— Прости, — произносит Джоанна. — Должно быть, я сделала что-то, из-за чего ты не можешь мне доверять.

— В последний раз, когда я доверил эту информацию представителю фракции, все мои друзья были убиты, — говорит Маркус. — Больше я никому не верю.

Я не могу удержаться, подаюсь вперед, чтобы осмотреться из-за ствола. Оба, и Маркус, и Джоанна, слишком заняты, чтобы заметить мое движение. Они стоят очень близко, но не касаются друг друга; я никогда не видела Маркуса таким усталым, а Джоанну такой разъяренной. Но выражение ее лица смягчается, и она касается руки Маркуса снова, на этот раз с нежностью.

— Чтобы настал мир, мы должны научиться доверять друг другу, — говорит Джоанна. — Поэтому я надеюсь, что ты передумаешь. Помни, что я всегда была твоим другом, Маркус, даже когда ты не хотел говорить.

Она наклоняется и целует его в щеку, а затем идет в конец сада. Несколько секунд Маркус стоит, очевидно, ошеломленный, а потом направляется в сторону здания.

Открытия последних тридцати минут жужжат в моей голове. Я-то думала, Джанин напала на Отречение, чтобы захватить власть, а она хотела украсть информацию, информацию, которую знали только Отреченные.

Когда жужжание проходит, я вспоминаю кое-что еще из сказанного Маркусом: «Многие лидеры города рисковали жизнью ради этой информации». Был ли среди них мой отец?

Я должна выяснить. Надо узнать, что было настолько важным, что Отреченные были готовы умереть за эту информацию. А Эрудиты убить.

Я останавливаюсь, прежде чем постучать в дверь Тобиаса и прислушиваюсь к тому, что творится внутри.

— Нет, не так, — говорит Тобиас сквозь смех.

— Что значит «не так»? Я тебя точно скопировал, — второй голос принадлежит Калебу.

— А вот и нет.

— Повтори.

Я толкаю дверь в тот самый момент, когда Тобиас, сидящий на полу с вытянутой ногой, швыряет нож для масла в противоположную стену. Тот врезается в большой кусок сыра, который они разместили на комоде. Калеб, стоящий за ним, смотрит, не веря своим глазам, сперва на сыр, потом на меня.

— Скажи честно, он какое-то чудо Бесстрашных? — интересуется Калеб. — Или ты тоже так можешь?

Он выглядит намного лучше, чем раньше: его глаза не такие красные, и в нем чувствуется всплеск интереса, как будто он снова заинтригован миром вокруг. Его русые волосы взъерошены, пуговицы застегнуты неправильно. Он красив в своей небрежности, как будто ему все равно, как он выглядит.