Кэтрин Фишер - Инкарцерон

Никто из соседей и арендаторов не посмел ослушаться приказания явиться — да-да, именно приказания, мрачно подумала Клаудия: когда приглашает Смотритель, об отказе не может быть и речи. Даже мистрис Сильвия, которой было, кажется, лет под двести, явилась и теперь жеманничала с помиравшим от скуки молодым лордом, сидевшим рядом. Когда Клаудия взглянула на него, он как раз изо всех сил сдерживался, чтобы не зевнуть. Заметив ответный взгляд, она одарила его приятной улыбкой, а потом взяла и подмигнула, так что тот от удивления вытаращил глаза. Конечно, заигрывать с ним не следовало — он всего лишь входил в свиту Смотрителя: никак не ровня его дочери. Просто она и сама изнывала от скуки.

После бесчисленных перемен блюд — рыба, павлины, жареная кабанятина, засахаренные фрукты — начались танцы. Музыканты играли при свечах, расположившись на балкончике над чадной залой. Ныряя под приподнятые руки дам и кавалеров, выстроившихся двумя цепочками, Клаудия вдруг засомневалась — а правильно ли подобраны инструменты? Разве скрипичные альты появились не позднее? Зря она во всем положилась на Ральфа. Старый слуга прекрасно справлялся со своими обязанностями, но его внимание к деталям не всегда отличалось скрупулезностью. Конечно, когда она оставалась дома одна, это не имело значения, но Смотритель весьма щепетилен в таких мелочах.

Уже далеко за полночь она наконец проводила последних гостей до кареты, поданной к ступеням крыльца. Сопровождавшие ее мальчики-факельщики сонно клевали носами, огонь вот-вот грозил погаснуть на ветру, но Клаудия все не уходила в дом.

— Ступайте, — произнесла она, не оборачиваясь.

Теперь ни мерцающий свет, ни потрескивание пламени не нарушали спокойствия ночи. Едва за мальчиками закрылась дверь, Клаудия сбежала по ступенькам, миновала арку ворот и по мостику перебралась через ров. Упиваясь густым безмолвием, царившим в теплом воздухе, она задрала голову к небу, в котором бесшумно носились летучие мыши. Сорвав с шеи душивший воротник и ожерелья, девушка избавилась от накрахмаленных нижних юбок и спрятала их в маленькой будочке у крепостного вала, давно не используемой по назначению. Вот так гораздо лучше, а до утра они отсюда никуда не денутся.

Отец покинул гостей рано, удалившись с лордом Эвианом в библиотеку. Вероятно, они до сих пор там: обсуждают денежные вопросы, обговаривают детали — в общем, решают за нее ее будущее. Когда же гость удалится к себе и все в особняке стихнет, Смотритель пройдет в конец коридора, отодвинет черную бархатную портьеру и отопрет дверь в свой кабинет, нажав секретную комбинацию цифр — ту самую, которую Клаудия безуспешно пытается подобрать уже много месяцев. Отец проводил в кабинете часы, а иногда и дни напролет, и, насколько ей известно, кроме него никто и никогда не входил внутрь — ни слуги, ни техники, ни даже Медликот, секретарь. То же относилось и к ней самой. Но последнее еще не поздно исправить.

Бросив беглый взгляд на северную башенку, Клаудия увидела то, что и ожидала, — крохотный огонек в окне на самом верху. Стремительно прошагав ко входу, она открыла дверь.

Итак, для отца она всего лишь орудие, которое он, по собственным словам, создал. Сжав губы и касаясь пальцами холодных, скользких стен, Клаудия взбиралась по темной лестнице. Уже давно она поняла, что выстоять против ледяной безжалостности отца можно, лишь противопоставив ей собственную, не меньшую.

Любил ли ее отец? Остановившись на каменной площадке, чтобы отдышаться, девушка вполголоса рассмеялась, будто над забавной шуткой. Она и понятия не имела. Любила ли она его? Определенно, она его боялась. Отец улыбался ей, несколько раз — когда она была еще маленькой — брал на руки; как проявление особой милости подавал два пальца, хвалил ее наряды. Ни в чем не отказывал ей, ни разу не ударил и никогда не давал волю гневу — даже когда Клаудия от злости разорвала подаренное жемчужное ожерелье, и в другой раз, когда она на несколько дней ускакала в горы. И все же, сколько она себя помнила, невозмутимый взгляд его холодных серых глаз всегда пугал ее, опасение вызвать его неудовольствие висело над ней дамокловым мечом.

Ступени после третьей площадки покрывал птичий помет — явно настоящий. Двигаясь почти на ощупь, Клаудия выбралась в коридор, дошла до поворота, поднялась еще на три ступени и оказалась перед окованной металлическими полосами дверью. Тихонько повернув кольцо, заглянула внутрь.