Антон Фарб - Перед рассветом

Люди должны умирать. Это закон природы. Каждый человек в возрасте свыше семидесяти пяти лет попадает под нашу юрисдикцию. Быструю и безболезненную.

Если природа перестала соблюдать свои же законы — мы возьмем это на себя. Законы природы нельзя нарушать. Это вам не уголовный кодекс…

И вот я, двадцатидвухлетний выпускник мединститута, знающий о Голоде и Терроре только по рассказам старших, попал на стажировку в СЭП. Вполне закономерно — факультетов у нас в институте было всего два, хирургический и травматологический (было еще мизерное фармакологическое отделение, но его закрыли незадолго до моего поступления), я кончал травматологический, а костоправов сейчас более чем достаточно. Врач вообще не модная профессия. И мне, великовозрастному балбесу с дипломом и никому не нужной профессией, нашли логичное применение. Ввиду острой нехватки эфтанологов.

А сегодняшней ночью (точнее, утром) я усыпил своего первого пациента. Официально лишился статуса «зеленого стажера» и получил право называть своего куратора дядей Пашей.

Чего еще можно желать от своей карьеры?

— Знаю я, о чем ты думаешь, — дядя Паша обхватил баранку своими ручищами и меланхолично смотрел, как исчезает под колесами «Рафика» грязно-серое полотно дороги. — Все вы об одном думаете. «Какой ужас! Как можно! Ну, то есть, конечно можно, и даже, может быть, нужно… Но я — не могу. Я выше этого. Это же бесчеловечно!» Тьфу, кисейные барышни…

Я промолчал. Хотя бы потому, что он угадал мои мысли.

— Ну еще бы, — продолжал дядя Паша. — Убивать ведь негуманно. Бесчеловечно. Пусть уж этим занимаются другие. Не я. Я — гуманист. Ты еще молодой, не помнишь, а во время Голода был такой лозунг: «Гуманизм — развлечение для сытых!» Когда хочется жрать, гуманизм тебе по барабану. Идешь и убиваешь. Потому что так надо.

А когда жрать уже не хочется, а убивать все равно надо — чтоб снова не голодать, — идешь и убиваешь. Так как натура у человека без гуманизма жить не может, то теперь ты убиваешь не просто так, не потому, что тебе хочется жрать — нет, теперь ты убиваешь исключительно из гуманных соображений.

Гуманизм — штука гибкая. Он умеет подстраиваться под насущную необходимость. Становится оправданием для того, что в оправданиях не нуждается. Для того его люди и выдумали, гуманизм… Чтобы хоть чем-то отличаться от животных. Ну хотя бы на словах, если уж не на деле…

Ай да дядя Паша! Философ! Я разозлился.

— Гуманизм придумали не люди, — сказал я. — Наоборот. Сначала появился гуманизм, а потом наследники обезьян стали считать себя людьми. Человека сделала человеком любовь к ближнему. А ваш цинизм — просто защитная реакция организма.

Грубить, конечно, не стоило, но я не сдержался.

— Что было раньше — яйцо или курица? — хохотнул дядя Паша. — Это вопрос сложный… А насчет цинизма ты верно подметил. Защитная реакция организма… Верно. Чтобы не сойти с ума. От конфликта гуманистических идеалов с циничной реальностью.

Ну а по поводу любви к ближнему… Смешно. Любовь к ближнему, гуманизм или альтруизм — суть эгоизм в высшей форме. Все строится на старом принципе: «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе». Сегодня я убью — завтра меня?! Нет, я никого убивать не стану. Буду гуманистом, буду жалеть и любить ближнего — а там глядишь, и меня пожалеют, и меня кто-нибудь полюбит. В основе альтруизма лежит банальный страх. Это даже неинтересно…

Интересно другое. Ведь во имя гуманизма, во имя высших и благих целей было уничтожено огромное количество людей за всю историю. Вот мы сейчас — тоже людей убиваем, но ведь не просто так. Спасаем человечество от голода и вымирания. Куда уж гуманистичней…

Все великие идеи — они как проститутки. Годятся на все случаи жизни. Что бы ты не делал, всегда можно найти оправдание. Причем оправдание великое и идеалистичное. Как минимум благо всего человечества. Но это все слова, и цена им грош за сотню… И пусть ими занимаются политиканы и демагоги. Мы с тобой занимаемся делом.

Ты ведь сейчас думаешь «брошу все, уйду в патологоанатомы»? Так? Правильно. Если тебе наша работа нравится — то ты псих и маньяк, и место тебе в больнице или тюрьме. Наша работа должна вызывать отвращение. Уж больно она грязная. Но нужная! И это не лозунг. Она ведь в самом деле нужная, понимаешь? Не на словах, а на деле!!!

Все это признают. Никто не хочет Голода и Террора. И никто не хочет идти в эфтанологи. Пусть другие отдуваются, почему я? Так уж получилось, стажер, что ты очутился среди этих других. И сейчас должен решить — останешься ты здесь, или предпочтешь нашу работу просто одобрять со стороны. Решай, стажер!