Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Бездна

Левое бедро. Я не могу дотянуться правой рукой до раны, но вполне достаточно того, что я чувствую. Здесь хуже всего. Рана нагноилась. В этом нет ничего удивительного, — скорее всего, вилы никто не простерилизовал перед тем, как использовать его в качестве оружия.

Анна использует травы, чтобы вытянуть гной из раны, но процесс идет очень медленно, потому что нет хорошего оттока и нет антибиотиков. Она просто не знает, что надо сделать, чтобы процесс выздоровления начался.

— Виктор.

— Да, — он поворачивается на мой зов.

— Рану на ноге надо вскрыть.

Он непонимающе смотрит на меня, и я повторяю:

— На моем бедре рана. Там гной. Надо её разрезать, выпустить гной и прикладывать солевые повязки, чтобы очистить рану.

Виктор зовет Анну и говорит ей то, что я сказал ему. Я вижу, что у женщины мои слова вызывают ужас. Она боится.

Я надеюсь на Виктора, потому что знаю — в его жизни было столько всего, что он не испугается ни крови, ни гноя, ни ощущения того, как нож разрезает живую плоть.

Он снимает с раны пропитанные кровью и гноем тряпки, и я показываю ему:

— Вон там, по нижней боковой поверхности надо разрезать кожу, засунуть в рану пальцы и развести их в стороны. Когда пойдет гной, надо будет давить другой рукой сверху, чтобы как можно больше оттекло гноя. Сможешь?

Он неуверенно кивает:

— Думаю, что да.

— Хорошо. Нам нужен острый нож, чистая вода и соль.

Анна говорит, что сейчас всё принесет, и исчезает.

— Ты уверен, что это нужно делать?

— Да.

Я смотрю на Виктора и улыбаюсь. В этом человека есть всё — смелость и решительность, робость и страх, уверенность и опасения неудачи, нетерпеливое желание идти искать своего ребенка и чувство ответственности за другого человека, любовь и ненависть, умение различить добро и зло, и понимание, что первое без второго невозможно.

Он выглядит обычным человеком, но внутри живет низринутый с небес Ангел.

Я рад, что встретил его на своем пути.

Мария Давидовна остановилась у скамейки и, задумчиво посмотрела. На улице холодно, хотя солнце светит по-весеннему. Ночью выпал снег, а днем он растаял. Скамейка высохла. Она устала, и деревянная поверхность скамьи выглядела очень заманчиво.

В последнее время она с трудом передвигалась, — тяжело было не только ходить, но и просто стоять на месте. Со стороны её походка выглядела неуклюже и немного смешно, но она относилась к этому философски, — в конце беременности при сроке тридцать пять недель, в этом нет ничего необычного. Как врач, она знала, что хрящевая ткань между костями таза размягчается, чтобы в родах пропустить рождающегося ребенка, и эти анатомические изменения приводят к неуклюжести в движениях. Кроме того, за последние восемь месяцев её вес увеличился на тринадцать килограмм, и эта лишняя тяжесть давила на позвоночник, тазовые кости и суставы ног.

Мария Давидовна сидела на скамье во дворе своего дома. Прогулка до магазина и обратно, — в последний месяц единственный маршрут, по которому она ходила два раза в неделю. В остальное время она сидела дома, читала книги, смотрела телевизор и думала. Депрессивное состояние месячной давности ушло, оставив после себя легкую грусть и равнодушие к происходящему во внешнем мире. Теперь, если она смотрела телевизор, то предпочитала документальные фильмы про путешествия и о животных. Новостные программы она игнорировала, сказав себе однажды, что если предсказанное Ахтиным произойдет, то неважно, насколько быстро она об этом узнает.

Книги она читала про любовь. Никаких детективов и триллеров. Никаких приключенческих романов и фантастики. С непередаваемым удовольствием она погружалась в миры, где главный герой и героиня встречаются, влюбляются, переживают определенные трудности и невзгоды, страдают от разлуки и искренне радуются воссоединению. Перелистывая страницы, Мария Давидовна хотя бы на время забывала о том, что она опять одна, что её будущий сын никогда не узнает своего отца, что у неё нет ничего, кроме ребенка, которому она посвятит свою жизнь.

Размышляла она, в основном, над тем, что было в прошлом. Воспоминания, окутывая её сознание густым облаком, порой приводили к влажности в глазах. Слезы набухали и редкими каплями стекали по щекам. Она не стирала их, позволяя падать на пол.

Бывали мгновения, когда картины из прошлой жизни заставляли её улыбаться, но улыбка, которую она видела в зеркале, как правило, была настолько грустной, что вновь хотелось плакать.